Ревизия командора Беринга

Коняев Николай Михайлович

8

Дольше всех задержался в экспедиции Георг Вильгельм Стеллер.

Завершив начатые на Камчатке исследования, он перебрался в Охотск и двинулся в Петербург... Однако в Иркутске его остановили. В Сенат поступил донос на Стеллера, и в Иркутске

был произведён допрос. После допроса ему разрешили следовать далее. Однако Стеллер напрасно радовался. Приказы из Сената были разосланы и в другие города, и в Соликамске Стеллера снова задержали, собираясь препроводить, как и было указано, назад в Иркутск.

Возвращаться Стеллеру не хотелось, и он попытался сбежать. Его поймали. Однако Стеллер и тут не унялся. Несколько раз повторял он свою попытку, и каждый раз его ловили и, конечно же, били. Стеллер отличался удивительным научным трудолюбием и столь же удивительно скверным характером. Упорства ему хватило только до Тюмени. Здесь 12 ноября 1746 года он умер, как записано в медицинском заключении, от горячки.

Помимо замечательных описаний растительного мира Камчатки, Америки и острова Беринга, Стеллер вошёл в историю науки и первым научным описанием морской коровы, получившей название Стеллеровой.

Увы... Стеллерова корова ненадолго пережила своего первооткрывателя. Считается, что к 1770 году она была уже полностью истреблена охотниками-промысловиками...

9

А для матроса Овцына возвращение в Охотск обернулось началом новой жизни. Только здесь и узнал Овцын, что восстановили его в офицерском звании...

Восточные учения утверждают, что каждый человек проходит череду реинкарнаций, перевоплощается после смерти в зверей, в деревья, в других людей...

Ну а в России многие проходили все эти реинкарнации ещё при своей

земной жизни. Овцыну казалось, что он живёт уже третью жизнь.

Снова был он прежним мечтательным красавцем, и когда вернулся в Петербург, принял под команду придворную яхту «Транспорт Анна»...

Когда Чириков пригласил его поставить свою подпись под «Генеральной картой», Дмитрий Леонтьевич снова встретился с товарищами, многих из которых видел последний раз ещё две жизни назад...

Когда поставлены были подписи, Чириков приказал принести вина, и наконец-то удалось выпить Митеньке с братьями Лаптевыми, как это собирались они сделать в Тобольске, почти десятилетие назад...

И радостная, и невыразимо грустная получилась встреча.

Расставшись с товарищами, шёл потом Митенька Овцын но заснеженному утреннему Петербургу. Боже! Как чудно расстроился и похорошел за эти годы Петербург. Где они, прежние дома-мазанки, которыми тогда гордился город? Кругом высились величественные дворцы...

Шёл редкий снежок...

Хмель уже выветрился из головы Овцына, но он не задумывался, куда идёт. Просто гулял по городу, с удивлением, как будто впервые, рассматривая его улицы и проспекты...

И уже совсем рассвело, когда остановился Овцын возле богатого дворца. Здесь, на обочинах выложенной свежим еловым лапником дороги, толпились нищие и просто ротозеи.

— Кого хоронят-то, православные? — спросил Овцын.

— Графиню Брюс, ваше благородие... — ответил мужик в армяке. И, оглянувшись по сторонам, добавил шёпотом: — Урождённую княжну Долгорукову, ваше благородие... Тую самую... Царска невеста которая...

Непослушною рукою стащил Митенька Овцын треуголку с головы.

Медленно покачиваясь, падали на его лицо снежинки и таяли. Скоро щёки стали мокрыми, словно лейтенант плакал...