Ревизор Империи
Шрифт:
По вагону расходились запахи мыла, одеколона и самоварного дымка. Жиллеттовская безопаска ничем не отличалась от советской довоенной, качество лезвия из красно — черного пакетика было примерно как "Нева".
— Повезло вам, — флегматично заметил Платон Семенович, — новый Брянский вокзал увидите.
Если читатель не знает, Брянский вокзал — это тот самый Киевский, который снимают во всех фильмах. Еще не окруженный высотными домами, он показался Виктору гигантским ангаром, поглощающим поезд, и внутри полупустынным. Внезапно Виктор понял, для чего Шухову потребовалось делать такой высокий свод: там, наверху, среди паутины железных балок, плавал паровозный дым и оттуда же из-под стеклянных оком, словно с облаков, доносилось усталое
— Позвольте, — Кошкодамский проскочил вперед Виктора, и, спрыгнув с подножки, протянул руку какому-то неприметному молодому человеку с треугольным лицом и слегка оттопыренными ушами.
— Позвольте представить, — продолжил он, обернувшись к Виктору, который уже ступил на перрон, — господин Радынов, Кондратий Иванович, ээ..
— Без чинов, господа, — улыбнулся молодой человек. — Просто Кондратий Иванович.
Виктор заметил в паре шагов слева худощавого мужчину спортивного сложения, который с видимым безразличием водил глазами по поезду; похоже, он никого не встречал. Такой же торчал у соседнего вагона в пяти шагах справа.
— Кондратий Иванович, — продолжал Кошкодамский, — вас проводит, а мое дело сделано. Позвольте откланяться и храни вас господь в белокаменной.
— Как доехали? — спросил Радынов, не переставя холодно улыбаться; в его лице чувствовалось что-то восточное. Виктор понял, что вопрос риторический.
— Без происшествий. Куда идти?
— На Брянскую площадь. Авто уже ждет.
На краю пустынного поля из брусчатки, у края ступенек, ждал солидный, блестящий, как начищенный лаковый ботинок, "паккард" в два цвета — черный и желто — коричневый, с белами спицами и огромными тарелками фар. Выступающие за радиатор клыки рессор, вольный изгиб крыльев, каретный наклон кузова с огромным, напоминавшим "кепку — аэродром" кожаным тентом — все это было последней данью уходящему стилю нуво. Изящная, стильная и красивая вещица. Водитель в кожаной куртке и крагах предупредительно распахнул им дверь. Диван из черной кожи издавал приятный запах обувного магазина в детстве; неторопливо урчал мощный, как у "Волги", двигатель. Это было не средство передвижения и даже не роскошь — при всей своей элегантности в машине почти не было излишеств. Это было сознание. Владелец машины должен был ощущать себя небожителем. Человек владел машиной, как вещью — машина завладевала его сознанием. Он должен был думать, как думают владельцы "паккардов" и поступать, как поступают они. Реклама еще не имела всепоглощающего воздействия на человека, ее скромные, жалкие потуги в виде бумажных листков и афиш не могли заставить человека сделать нужный фабриканту выбор — лишь сама вещь была способна брать людей в плен.
Когда они тронулись, Виктор заметил, что из-за угла, от Брянской, вынырнул темно — серый открытый "РБВЗ" армейского типа и последовал за ними; в кузове сидели шестеро.
— А эти кто? — спросил он у Радынова.
— Не волнуйтесь, это охрана… Кстати, как вам наша карета прошлого?
— Карета — во! — ответил Виктор, показав большой палец. — Бензина, небось, много ест?
— "Паккард" — это сбережение денег в казне. Он удивительно надежен на любых дорогах, что важно для кремлевского гаража. Государь император и Председатель ездят на "Роллс — Ройсах", для дежурных поездок разных чинов используем "РБВЗ"… Да, хотел вас спросить — вы там, у себя, в Федерации, не помышляли о статской службе?
— Ну, я же человек техники. Инженер.
— Вы человек, увлекающийся техникой, — Радынов произнес последние слова с некоторым нажимом, — но в вас есть порядочность и преданность Отечеству, причем благополучие Отечества вы ставите выше интересов партии или великих идей преобразования мира; последним у нас частенько грешат люди увлекающиеся и способные.
— Жизнь, знаете, научила. Исторический опыт.
— Возможно.
"Что-то он слишком льстит" — полумал Виктор. "Хочет сунуть куда-нибудь в аппарат? Опасно. Если инженерам тут делить нечего, в политике сожрут в два счета."
— Ну, у нас там вообще считается, что государство надо ограничивать и сокращать аппарат. А создавать условия для малого и среднего бизнеса.
— Какого бизнеса? — переспросил Радынов, чуть поморщившись.
— Малого. И среднего. Базовое звено рыночной экономики. Учитывая положительные черты, государство должно оказать содействие.
— Звено, простите, чего? У большевиков есть красивый лозунг, что пролетарию нечего терять, кроме цепей, но это уходит в прошлое. Вы это имели в виду?
"М — да, ему это все митинговые лозунги… Надо чего поконкретней."
— Ну, они, бизнес, создают рабочие места, достижения внедряют… — судя по выражению лица собеседника, эти слова ясности не прибавили, — а, вот еще: предпринимательская инициатива создает неудовлетворенный спрос… нет, не так, предпринимательская инициатива, ориентировыва… ориентируясь на потребителя, всегда устремляется туда, где есть неудовлетворенный спрос, и оставляет те сферы, которые перестают отвечать запросам рынка. Таким образом, поддерживаются оптимальные хозяйственные пропорции.
— Если я вас правильно понял, — Радынов с трудом сдерживал улыбку, — сапожник перестает шить ботинки и начинает строить линейные корабли? А крупным акционерным обществам у вас запрещено проявлять инициативу?
— Не запрещено, но… — Виктор почувствовал, что окончательно сбился, — короче, играет оно, малый и средний бизнес… он играет… сейчас, сейчас… наибольшую роль в развитии предпринимательства.
— Как играет? Или у вас вообще нет больших заводов и фабрик?
— Есть… пока… Личностную роль он играет. Прежде всего. Где-то так.
— Вы как-то книжно… Сами где служите?
— Небольшая фирма по компьютерам… ну, счетным устройствам.
— То — есть, вы работаете если не в малом, то среднем. И как вот у вас там эта личностная роль?
— Не знаю. Ну вот просто работаем, ищем, за что люди готовы деньги платить, или организации. Чем крупнее заказчик, тем лучше, если не кидает.
— То есть, для малого бизнеса, чем крупнее бизнес, тем лучше?
— Наверное…
— Тогда зачем поддерживать малый бизнес? Надо поддерживать акул крупного, и при них, как рыбки — лоцманы, прокормятся владельцы мастерских.
"Паккард" притормозил, пропуская на перекрестке Смоленской c тем, что Виктор всегда помнил, как Садовое кольцо, ярко разукрашенный трамвай с прицепным вагончиком. Сбоку остановился красный "мерс" с кожаным тентом и огромным капотом, из которого по — авиационному сияли хромом выхлопные патрубки; он был свежевымыт, прокачан и нагловат. Шофер в желтой куртке, на заднем сиденье — молодая дама; с любопытством заглянув в незашторенные окна машины, она увидела Виктора и улыбнулась. Виктор небрежно улыбнулся в ответ и сделал брежневский приветственный жест рукой. Для нее он человек в "паккарде". Бедная девушка, подумал Виктор, как мало в Москве мужчин в "паккарде".