Ревизор Империи
Шрифт:
— Ловлю вас на слове. Как вы смотрите на то, чтобы это было где-нибудь под Ливадией, там как раз располагает? Плеск моря, запах кипариса, крики чаек над заходящим солнцем…
За окном послышался шум подъезжающего автомобиля: для человека современного это примерно как на лужайку заехал трактор "Беларусь". Квакнул клаксон. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвался пожилой, чуть полноватый мужчина в светлом костюме, с высокой ленинской залысиной на лбу, седыми усами и бородкой клинышком, похожий на дипломата. Глубокие, широко раскрытые глаза на его побледневшем лице
— Господа! — возбужденно воскликнул он, даже не поздоровавшись. — Господа, кто из вас Виктор Сергеевич! Господа, я… Человечество в опасности!
16. Песец вовремя.
— Даниил Кириллович, доброе утро, — спокойно произнес Радынов. — Вот это Виктор Сергеевич, а человечество в опасности — это ко мне. Виктор Сергеевич, позвольте вам представить господина Заболотного, светило нашей эпидемиологии из Киева, проездом на симпозиуме, если не ошибаюсь. Господа, пожалуйста, проходите в залу для совещаний, и расскажите, чем мы сможем помочь, а я распоряжусь насчет чая.
Заболотный, извиняясь, поздоровался, долго тряся руку Виктору; тому ничего не оставалось делать, как вежливо отвести его в конференц — зал, где стенографистка, широко раскрыв глаза, ухватила отточенный карандашик в готовности уловить кажое слово. Стараясь успокоиться, ученый сел за стол, достал очки и зачем-то стал протирать стекла носовым платком, потом спрятал очки обратно в кожаный очешник. Тем временем в конференц — зал вошел подвижный молодой человек с эйнштейновской шевелюрой, усиками и строгим выражением лица; он отрекомендовался как Башенин из военно — медицинской академии. Виктор почувствовал смутную тревогу: гости приехали явно не по вопросу продолжения рода.
— Даниил Кириллович, — Виктор решил взять инициативу в свои руки, — расскажите, пожалуйста, по порядку: кто, что, где, когда, почему и что из этого следует.
— Нуте — с, нуте — с… — Заболотный уже взял себя в руки. — Кто: солдаты. Что: пурпурная лихорадка, по описаниям это то, что вы назвали "испанкой". Где: форт Райли в Америке. Почему: пока не установлено. Известно, что в форте содержали много скота и птицы. Что следует… голубчик, что из этого следует, вы представляете лучше нас. В форте ввели карантин, но случаи заражения уже отмечены в нескольких городах. Вудро Вильсону направлена телеграмма с призывом запретить рукопожатия по всей стране; очевидно, к этой мере придется прибегнуть и у нас, если болезнь проникнет в Европу. Нам нужно все, что вам известно о методах лечения и о методах лечения того, что у вас называют гриппом. Судя по вашему звонку в Бежице, опасность нешуточная. Кстати, сколько у вас там было смертных случаев, в вашем мире?
— Точно не помню… То ли пятьдесят, то ли сто миллионов. Переболела треть населения планеты.
Заболотный и Башенин растерянно переглянулись.
— Ну, это из-за войны, — поспешил успокоить Виктор. — Скученность народа, бедность, антисанитария, переброска по странам воинских контингентов… Наконец, долго секретили и упустили время. Вот если бы сейчас… Вот если бы врачи всего мира против войны выступили, чтобы совместно бороться с новой угрозой! Конечно, это наивно, но…
— Почему наивно? — вернувшийся с кухни Радынов нервно потирал руки. — Совсем даже не наивно… Если бы вы
— Но ведь я не знаю, как ее лечить. Когда была эпидемия, не было лекарств, а потом не было такой же болезни, вирус все время меняется. Про нынешние знаю только названия — афлубин, амиксин, арбидол… да и в основном помогает вакцинация, а как приготовить вакцину, я тоже не знаю.
— Германия не знает, что мы не знаем. И потом, когда начнут бороться с эпидемией, отложат войну. В вашем времени война уже шла к концу, в нашем — еще не начата.
— Стихийное бедствие, как фактор политики?
— Да. В конце концов, гостапо может задействовать все свое влияние, чтобы пробудить общественность европейских стран. Здесь подойдут любые движения — монархисты, клерикалы, анархисты, националисты.
— Господа, — осипшим голосом прошептал Заболотный, — давайте пока оставим политику. Виктор Сергеевич, голубчик, пожалуйста, расскажите нам все что вообще вам известно о так называемом "гриппе", что было раньше, что теперь. Кто-нибудь из родственников им болел?
— Да я сам болел. С детства много раз. Он же меняется.
— Вот видите, видите… Давайте, я вас буду спрашивать, а вы рассказывайте…
…Ласковый полуденный ветерок гулял по комнате. За столик в углу присела свежая стенографистка, в белой закрытой блузке и темно — синей юбке; та, что ранее вела запись, аккуратно закрыла тетрадочку и вышла расшифровывать. Уже четвертая, подумал Виктор. Специально под них автомобиль отрядили. А вчера с электронщиками как-то вживую, без записей. С электронщиками — это диалог инженера с инженерами, там важно передать мысль, логику, ее лучше запишет специалист. А здесь нужна информация, которую он, Виктор, не понимает, не осмысливает, просто помнит. Вовремя охранка подсуетилась.
— Виктор Андреевич, — Заболотный нервно крутил в руках чайную ложечку, — Виктор Андреевич, какое мнение у вас складывается обо всем этом?
Башенин пожал плечами.
— Прежде всего, сбивает разнообразие клинической картины, типичны разве что высокая температура и поражение верхних дыхательных путей. Обратите внимание, что те формы гриппа, которыми неоднократно переболел господин Еремин, не сопровождаются проявлениями геморрагии. Развитие пневмонии при гриппе наводит на мысль о том, что можно попробовать вводить крустозин в форме ингаляций аэрозолей, чтобы препарат попадал в место скопления возбудителей. Во всяком случае, это поможет борьбе с осложнениями. Виктор Сергеевич вспомнил о некоем препарате под названием интерферон, но мы пока о нем ничего не знаем. С другой стороны, поиски крустозина усилили внимание к антибактериальным препаратам животного происхождения, и господину Лащенко удалось выделить мурамидазу. Наконец, происходит проверка противоопухолевого действия веществ, выделенных из молок осетра…