Ревизор Империи
Шрифт:
— Значит, царь Николай устроил революцию и хочет напасть на государство, которое имеет в разы более мощное производство? И отобрать кусок территории? Я верно понял?
— Именно так. И еще царь Николай хотел убить эрцгерцога Фердинанда…
— На дуэли?
— Вы шутите… Он нанял убийц. Он одурманил русских и теперь рабочие и крестьяне хотят быть его рабами. Они не хотят свободы, я в этом сам убедился.
— Весь народ?
— Почти весь. Есть мыслящие люди, их очень мало в России.
— Ну,
— Вы не шутите, — произнес Майснер после небольшого молчания. — Мне очень приятно было с вами познакомиться.
— Были в кают — компании? — спросила его Эмма после возвращения.
— А здесь больше некуда, кроме мест общего пользования. Камбуз не интересует, в рубку не пускают.
— Что говорят?
— Имел вербальный контакт с журналистом Конрадом Майснером. Кто-то ему показывал карту с захватническими планами России. Похоже, пятая колонна иностранцев провоцирует. Короче, он решил мотать из России.
— Это не новость… Да, прошу не придавать значения тому, что я давеча взяла вас за рукав.
— Да ладно. Муж-то ревновать не будет, что летим в одном купе?
— Не будет, — безразличным тоном ответила Эмма. — Дело в том, что я убила своего мужа.
21. Лилия для миледи
— Бывает, — небрежно заметил Виктор. — в этом месяце я убил четырех человек, и моя любовница отравилась. Правда, не из-за меня.
— Из-за чего же?
— Мы разошлись с ней в вопросе о роли России в будущем мировом устройстве.
— Идейная, значит… — негромко и задумчиво произнесла Эмма.
Психопатку на такое задание не пошлют, она непредсказуема, подумал Виктор. Значит, были веские причины. Супружеская измена или измена Родине. А может, она вышла замуж для задания, за того, которого надо было ликвидировать. Важно, чтобы она не чувствовала в моей реакции испуга. А ответ, даже такой, ее вряд ли смутит.
— Интересно, сколько здесь стоит обед? — спросил Виктор, чтобы сменить тему, а заодно показать, что неожиданное признание Эммы ему глубоко фиолетово.
— Бесплатно. Если брать не более пяти блюд.
Эмма оказалась права. В кают — компании плавали ресторанные запахи и тихо играла музыкальная шкатулка. Кухня на дирижабле была французской. На первое Виктор заказал суп потофё, потому что суп королевы Марго и суп а — ля Тортю по названию показались ему еще более подозрительными. Перед Виктором тут же очутилась тарелка, содержимое которой было похоже на наваристые мясные щи, причем бульону было мало, а мясо и овощи лежали массивными кусками; морковка вообще лежала целиком. Со вторым блюдом было проще: тушеная телятина с печеным картофелем таковой и оказалась. Эмма выбрала суп королевы Марго, который был похож на суп с курицей из советской столовки и паштет из свиной печенки. Наслаждаться шедеврами камбуза мешало только одно обстоятельство — среди соседей по шестиместному столику оказался все тот же Конрад Майснер.
"Случайность? Или германская разведка?"
— Прошу прощения, мадам не
— Но я же не единственная дама на борту?
— Другие тоже, увы… Скажите, не мог ли видеть вас в шестнадцатом году в Твери на выставке рисунков, забыл, как звали этого художника… О да, я припоминаю, господин Соколов. Не могли вы быть на выставке Соколова?
— Нет, — сухо отвелила Эмма. — Я мало интересуюсь художниками. Спросите супруга. Хотя в шестнадцатом он точно не был в Твери. Могу подтвердить.
— А не сыграть ли нам после обеда в "Монополию"? — решил перевести разговор Виктор. — В нее могут играть и дамы. Нужно только достать плотной бумаги, карандаши, ножницы и игральные кости…
Идею реализовали тут же после обеда. Эмма удалилась в каюту, сославшись на легкое головокружение из-за качки, а новоявленные компаньоны принялись расчерчивать квадрат и вырезать купюры, карточки, фишки, дома и отели; вместо кубиков Виктор соорудил шестигранные волчки из картона и зубочисток. Возле их стола собралась добрая половина пассажиров, которые с увлечением переводили друг другу правила и пояснения, что значит "бесплатная стоянка". В компании появилась и первая дама, лет сорока на вид, в непривычных бесформенных брюках, и, по — видимому, феминистка.
Ну вот и рождается виртуальный мир, подумал Виктор. Они пытаются получить здесь то, о чем втайне мечтают в мире реальном — возможность быстро нажить состояние благодаря удаче, не глядя на традиции общества, религию, кризисы и войны. Не надо ежедневно вкалывать на собственную фирму, достаточно лишь верно сделать ставки и вовремя подставить ножку конкуренту; это мир, где если не тебе платят, то платишь ты, и только один в конце заберет все.
Виктор резался в этот символ забугорья еще со студенческих лет — в общежитии они обычно забуривались к девчонкам и сидели чуть ли не до утра за клеенчатым полем, забывая обо всем на свете, — но здесь как-то быстро вылетел. Тут же к нему подошел господин лет сорока пяти, с мясистым носом и прилизанным пробором, и быстро заговорил по — французски.
— Экскузе муа, месье, же не парле по франсе, — попытался ответить Виктор. — Ай кен спик инглиш. Унд их шпрехе дойч шлехт.
Незнакомец перешел на английский, сообщил, что его зовут Филипп Готьер, он франко — подданный и фабрикант детских игрушек, и хотел бы немедленно приобрести права на "Монополию".
— Месье, я в путешествии и при мне нет необходимых бумаг, — попытался возразить Виктор, но Готьер был неумолим.
— Вы подпишете расписку, что уступаете права на данную игру. Остальное сделают мои юристы. Я немедленно плачу три тысячи франков наличными.
— Разве это деньги для людей в воздушном путешествии?
— Хорошо, назовите вашу цену.
— Сегодня прекрасный день, поэтому цена действительно символическая — семь тысяч.
Месье Готьер покачал головой.
— Это невозможно.
— Что означает "возможно"?
— Три тысячи сто франков. Вы не сможете продать эту игру дороже в России, покупатель должен уметь читать и считать.