Ревизор: возвращение в СССР 12
Шрифт:
Мы пожали друг другу руки на прощанье, он пошёл на автобус до ближайшей электрички, а я остался на дороге, голосуя.
В такси немного согрелся. Но все равно залез в горячую ванну, на всякий случай. После, всё ещё находясь под впечатлением от приключений сегодняшнего дня, жене сказал только, что задержался, потому, что помогал купить Жариковым мотоцикл. Без подробностей. Она и не интересовалась ими. Сказать по правде, я так и не понял: это мы с Петром такие целеустремлённые или, просто, везучие?
Мытищи. Офицерское общежитие.
—
— Случилось чего? — не поняла, как реагировать Инна, на такое вот утверждение.
— Только хорошее! — обнял ее Петр и поцеловал в щеку, — исключительно хорошее!
— Да что случилось-то, можешь сказать? — спросила насмерть заинтригованная Инна.
— Помнишь мы с ним в деревне и в автобусе уговаривались мотоцикл мне купить? И мы его купили! Никто в институте не поверит! С кем сегодня не говорил, все, как один твердили, что нужно генералом быть, чтобы Яву новенькую чешскую просто взять и купить, едва тебе захотелось.
— Да ладно? И как получилось?
Петр возбужденно жестикулируя, принялся рассказывать о событиях дня. Инна внимательно его выслушала, потом назидательно сказала:
— Вот ты внимательно смотри, что брат делает, и учись у него! Ершистый он, конечно, но смотри, какой верткий!
— Ну так смотрю и учусь! — ответил радостно Петр, — на выходных с ним обмывать будем.
— Ну, на это слишком не рассчитывай, Пашка почти не пьет.
— Мне и в этом на него ориентироваться? — усмехнулся Петр, и ответный взгляд жены ему не понравился. Сразу пожалел, что задал этот вопрос, не подумав.
Глава 18
г. Москва
В половину девятого зашёл Родька и мы пошли гулять с псом. Дед проводил нас, помахав в окно. А на обратном пути, вместо того, чтобы также символически помахать, он явно позвал нас подняться. Никак иначе его энергичные жесты я понять не смог.
— Это что, твой дед зовёт нас? — удивлённо спросил я Родьку.
— Не знаю. — настороженно ответил он.
Так… Может, дед хочет со мной обсудить что-то? Мы с ним как-то говорили о необходимости посещения школы и разговора с классным руководителем. Может, что-то по этому поводу решил мне сказать?
Поднявшись на этаж, мы увидели приоткрытую дверь и выглядывающего деда.
— Давайте, давайте, проходите. — беспокойно приговаривал он, сначала приглашая меня на с Родькой в квартиру, потом на кухню.
— Вот, полюбуйся, Паш. — положил он передо мной Родькин дневник и встревоженно уставился на меня.
«Прошу родителей срочно явиться к классн. руководителю» — прочёл я яркую красную надпись.
— А вы уже были в школе, Андрей Егорович?
— Нет. Только собирался…
— Родька, что ты натворил-то? — спросил я мальчишку, испуганно втянувшего голову в плечи.
— Частушки пел на перемене. — буркнул он.
— Ну-ка, напой нам. — потребовал я.
— Лужицы крови, косточки в ряд. Трамвай переехал отряд октябрят. — смущаясь, начал декламировать малой.
— И все? — посмотрел на него я.
Вздохнув, пацан продолжил:
— Дети в подвале играли в Гестапо.
— Ну, пока, ничего антисоветского. — взглянул я на шокированного деда глотающего воздух ртом. — Что с вами, Андрей Егорович?
— Это что такое?! — наконец пришёл он в себя.
— Что такое?.. Хулиганские стишки. Черный юмор. Целое поколение на них выросло. Или ещё только растёт? — спохватился я. — Что ещё пел? — потребовал я, глядя на Родьку, чтобы отвлечь деда от своих слов.
— Маленький мальчик по озеру плыл. Сзади его догонял крокодил. Долго страдал крокодил-старичок: в жопе застрял пионерский значок.– уже немного осмелев, продолжил юный декламатор.
Дед взвыл, схватившись за голову. Я с огромным трудом сдержал улыбку. Непедагогично вышло бы. Да… отстал старый от жизни. И как ему объяснить, что это народное творчество имеет массу поклонников?
— А вот здесь, Родька, перебор. — строго сказал я. — Нельзя насмехаться над символами советской власти. Ты понял?
— Понял.
— Иди, Родька собери портфель, пока, — спокойно сказал я мальцу. — проверь, все ли уроки сделаны на завтра…
— Андрей Егорович. — начал я, когда мы остались с дедом на кухне одни. — Очень важно, что бы ни случилось, чтобы Родька чувствовал, что вы с ним на одной стороне, а весь остальной мир на другой. При вас никто не должен его ругать, обзывать, стыдить, унижать и так далее. Все косяки Родьки — это результат воспитания, взрослым за них и отвечать. Если начнут на малого завтра при вас орать, вам надо выйти вперёд, закрыть собой парня и сказать учителям: я вас услышал, это я не досмотрел, я разберусь, спасибо, что указали мне на мои ошибки. А уж дома, делайте с ним всё, что хотите. Хоть ремнём по заднице. Если, конечно, есть за что.
— А сейчас, по-твоему, не за что? — воскликнул испуганно дед. — Это же надо было додуматься!.. Да в сталинские времена за такое…
— Ну, так сейчас и не сталинские времена… Поверьте мне, он это не сам придумал. Он где-то это всё услышал. Если хотите быть справедливым, сначала узнайте, откуда он это всё взял. Может, в той же школе и услышал, например, от старших учеников в мужском туалете. Просто, никто не объяснил пацану, где и когда можно это петь. Понимаете? — дед кивнул. — А, вообще, разве это не смешно? — улыбаясь, встал из-за стола и протянул деду руку на прощанье. — И, кстати, хороший будет момент поставить вопрос о кружках и секциях. Спросите, куда его можно отдать, чтобы времени на глупости не было. Они сразу же и свою промашку почувствуют — не заняли делом пацана, вот он и побежал набираться уличной мудрости.
Мы расстались. Дед прощался со мной, будучи уже гораздо спокойней. Надеюсь, сможет сохранить здравомыслие и защитить Родьку при необходимости.
Шёл к себе и вспомнил свой дневник за третий класс из прошлой жизни. Весь был исписан красным. Ни дня без замечаний, нравоучений родителям и, разумеется, мне. Не так сидишь, не так свистишь… За что меня невзлюбила училка, остаётся только догадываться. Но даже за идеально выполненное задание она не ставила мне выше четвёрки. Что бы ни произошло в классе, виноват был я. И даже, когда дети пытались объяснить ей, что я ни причём, она резко затыкала их и говорила, что лучше знает.