Ревизор: возвращение в СССР 9
Шрифт:
— А что бокалов на столе только два? — спросил я.
— Так тебе прямо и направо, — сказала, смеясь, Никифоровна, намекая на спальню. — Тебя там ждут.
— А и правда, чего это я? — ответил, усмехнувшись и пожелал им спокойной ночи.
Зайдя в спальню, обнаружил Галию, нерешительно стоящую посреди комнаты. Подошел к ней сзади и нежно обнял, поцеловав в шею. Почувствовав ее скованность, повернул к себе лицом и спросил:
— Что не так? Боишься?
— Кровать скрипит ужасно просто, — жалобно сказала Галия, неуверенно глядя на меня. — Я на нее присесть
Тьфу ты, я уж подумал, что сейчас с девичьими страхами бороться будем, а тут кровать… Подошел, попробовал сесть. Н-да! Такое себе «музыкальное сопровождение». Не ложе, а убийца интима.
— Не вариант! — мрачно констатировал я, вставая.
— И как нам теперь быть? — вопросительно посмотрела на меня Галия.
— Перед нами полный романтики выбор, — сказал я, задумчиво оглядываясь, — швейная машинка, подоконник или пол.
Сказал и тут же мысленно чертыхнулся. Я в целомудренном советском времени, а не в разнузданном 21 веке. Хоть бы девушка не обиделась и не перепугалась. А то еще не поймет мою шутку.
Галия мгновение смотрела на меня широко распахнутыми глазами, а потом рассмеялась.
— Ну и шуточки у тебя, — стукнула она меня кулачком в грудь, а потом добавила серьезно, — пол, конечно.
Блин, как же повезло с женой! И фигурка, и чувство юмора — сокровище, а не жена!
И какой я олух, что про первую ночь не подумал. Надо было бабушек на такси отправлять, а самим в Москве оставаться. Пень с глазами! Будем теперь на деревянном полу в деревенской хате без горячей воды… Балбес малолетний!
Стащили с кровати матрас, одеяло с подушками, покрывало какое-то. Целоваться начали, еще пока лежбище сооружали. Лишние мысли как-то враз из головы улетучились, сдавшись под уверенным натиском подростковых гормонов. Какие там неудобства? Пол, а что пол — отличный, большой, твердый, ровный. Да и забыл я про него ровно в то мгновение, как платье Галии упало к ее ногам… Блин, как же ж круто снова быть молодым!
На следующий день мы выползли из спальни только к обеду. В доме стояла тишина. Ни бабушек, ни собаки не обнаружил, обойдя все комнаты.
— Похоже, что нежная психика двух старых фронтовичек не выдержала накала страстей и моих ночных метаний на кухню за компотиком, — прокомментировал я их отсутствие в ответ на удивленный вопрос Галии.
Та очень мило смутилась и покраснела, ничего не ответив. Но вид при этом имела вполне довольный.
Пока мы завтракали и чаёвничали пришла Никифоровна.
— Пристроила Тузика к Трофиму на пару дней, — ответила она на мой вопросительный взгляд. — Проснулись наконец? — добавила она, хитро прищурившись, — или не ложились еще?
Вскоре и бабушка вернулась с трёхлитровой банкой мёда.
— Нашим отвезём, — пояснила она. — Мало ли, Аришка простынет…
— Три литра ей надолго хватит. — рассмеялся я.
Галия старательно уложила в отдельный чемодан своё свадебное платье, туфли, пелерину, шляпку.
— Украшения вернуть надо будет? — поинтересовался я. Думая, что если это чужие, то можно не тащить их в Святославль, а то потеряем еще.
—
— Кстати! Нам же отец с Кирой что-то подарили, — вспомнил я и пошёл проверять карманы своего свадебного костюма. Кроме документов, там лежал самодельный конверт, разрисованный детской рукой. Цветочки, шарики…
Внутри оказалась сберкнижка на предъявителя с одной единственной записью: второе ноября принято пятьсот рублей, остаток — пятьсот рублей. Ну батя! Ничего себе подарочек! А я даже поблагодарить толком не успел…
— Бабуль, куда спрятать подарок? — решил не возить я сберкнижку в Святославль.
— Пойдём, — позвала она и потащила меня в подпол.
— Все ценности тут, — показала она на большой ящик с картошкой, вытащила из картошки мешок, а из мешка металлический ящичек и подала его мне.
Это, типа, я теперь взрослый и мне можно доверить семейные тайны? Сразу вспомнил про остатки былой роскоши, про которые мне отказались в своё время рассказывать.Ну-ну! Показывайте, что у вас там? Взял ящичек и тут же открыл. Там хранились золотые украшения, обычные современные. Каждое было завёрнуто в отдельную тряпочку или марлечку. В будущем ломбарды будут принимать по цене лома…
И вдруг снизу я достал что-то большое, круглое. В пожелтевшую тряпочку была завёрнута старинная брошь. Вот, это уже интересно! Эх, я не ювелир, при хорошем свете, может, и отличу бриллианты от фианитов, но в потёмках… Что там ещё внизу? Две пары старинных серёг с большими цветными вставками. И кольцо простенькое на первый взгляд, но, если это бриллиант, то очень приличного размера.
— Это кто-нибудь оценивал? — спросил я бабушку.
— Со времён войны никто.
— То есть по современным ценам ты не знаешь, сколько это стоит?
— Нет.
Бабушка аккуратно всё сложила обратно в ящик, и мою сберкнижку положила туда же, ящик закрутила в мешок, мешок закопала в картошке.
Мы вылезли из подпола. Сели вдвоём за столом на кухне. И стали молча думать каждый о своём. Старые вещи могут иметь ценность. И что мне с этим всем делать?
— Там только наше? Или Никифоровны тоже? — решил сразу уточнить я.
— Только наше. Никифоровна своё родне в Светлогорье отдала.
— На хранение? Или подарила?
— Пока на хранение. А потом в наследство им пойдёт.
— Хорошо…
— И о чём задумался? — с усмешкой глядя на меня, спросила бабушка.
— Сейф надо куда-то вмуровать, — ответил я. — Несколько кирпичей вынуть, небольшой сейф в стену замуровать и картиной какой-нибудь или ковром завесить.
Усмешка на лице бабушки сменилась удивлением.
— Там, если всё сейчас продать, даже на квартиру не будет, — спокойно сказал я. — Но это не точно. Старые украшения неплохо было бы кому-то понимающему показать, просто, чтобы знать, сколько у нас есть на чёрный день. Но здесь риски есть определенные, особенно если что-то ценным окажется. Так что пока просто хранил бы все в надежном месте. А если случай подходящий подвернется, тогда можно будет специалисту показать твои сокровища.