Ревность Эмили
Шрифт:
— Жан-Клод один из Вайонов, и отныне его домом будет замок Монтьяр, а не какая-то грязная трущоба в Испании.
— Сан-Антонио не трущоба. Мы жили в прекрасном доме, и Жан-Клод был счастлив там.
— В самом деле? А скажи-ка мне, cherie, что бы ты делала, если бы он заболел? Ведь ближайшая больница находится за много миль оттуда. Где же твоя материнская преданность и безграничная забота о ребенке?
— А ты, конечно, великий эксперт по уходу за детьми. — Глаза Эмили пылали яростью. — О Жан-Клоде прекрасно заботились, но быть матерью-одиночкой нелегко.
— Ты сама сделала
Эмили вздрогнула. Машина замедлила ход, и девушка взглянула в окно, в тщетных поисках признаков аэропорта, но ничего не увидела. Вместо этого, они проехали через ворота частного летного поля, и Эмили охватил жуткий страх. Как она могла забыть, что у Люка есть собственный самолет!
— Пожалуйста, не делай этого, Люк! — в отчаянии пролепетала Эмили. — Ведь мы не нужны тебе. И никогда не были нужны. Вспомни хотя бы, где и с кем ты был в день сканирования. Ты забыл даже об этом!
Не ответив, Люк открыл дверцу машины. Эмили выглядела такой же молодой и невинной, как и в тот день, когда впервые посмотрела на него, и стрела Амура пронзила его сердце. Он и рад был бы ненавидеть ее, но вместо этого ему хотелось ее защитить.
Люк никогда не говорил ей о своей любви. И теперь чувствовал угрызения совести, вспомнив, как его страхи заставили его выглядеть таким безразличным к своей беременной жене. Детство Люка оставило глубокие шрамы в его душе, приучив быть осторожным и не раскрывать своих чувств. Нет, он вовсе не забыл о дне сканирования. Боже, он отдал бы все, чтобы быть с ней в тот миг, но Робин совсем обезумела от тоски. Он разрывался между ней и Эмили, и к тому времени, когда смог добраться до телефона, чтобы все объяснить жене, та уже уехала в больницу.
— Подождите здесь. — Люк вылез из машины. — Я пригласил няню для Жан-Клода. Будет лучше, если мы познакомимся с ней до посадки.
Он уже направлялся к самолету, когда Эмили приняла внезапное решение. Волна жара прокатилась по ней, когда она постучала в водительский отсек. Возможно, это арендованная машина, лихорадочно рассуждала она. В таком случае водитель, скорее всего, испанец.
— Поезжайте, — уверенно приказала Эмили. За месяцы, проведенные в Сан-Антонио, она научилась довольно бегло говорить по-испански. Девушка спокойно улыбнулась водителю. — Планы изменились, и сеньор Вайон хочет, чтобы вы отвезли нас в международный аэропорт.
Темные глаза молодого парня светились доверчивостью.
— Да, сеньора.
Машина тронулась, и Эмили с облегчением вздохнула.
— Как можно быстрее, пожалуйста.
Но Люк уже распахивал дверцу.
— Ах ты, маленькая негодница!
Его лицо было искажено яростью. Он велел водителю остановиться, стремительно расстегнул ремни и взял Жан-Клода на руки.
— Я хотел быть справедливым и относиться к тебе с уважением, но теперь понял, что ты его явно не заслуживаешь, — прорычал Люк и схватил Эмили за руку.
— Все в порядке, месье Вайон? — спросила одетая в серую униформу женщина, стоявшая у трапа самолета.
Няня, с отчаянием подумала Эмили, пытаясь вырвать руку.
— Я могу взять ребенка?
— Да, спасибо.
Люк передал Жан-Клода в руки няни и взглянул на Эмили. Он заметил, как слезинка катится по ее щеке.
— Ты не сделаешь этого, — прошептала она, когда
— Посмотрим.
Его горячие и твердые губы прикоснулись к ее губам. Эмили была так потрясена, что просто прислонилась к его груди, боясь, что у нее подогнутся колени. Поцелуй был таким же быстрым, как и грубым. Она, в волнении, смотрела на Люка снизу вверх, закрывая трясущимися пальцами рот. Несколько коротких секунд, Эмили словно бы горела в огне, когда ее тело моментально отреагировало на его грубую ласку. Люк помнил, какой эффект оказывает на нее, и знал, что в эти несколько секунд заставил ее забыть обо всем на свете, даже о собственном сыне.
— Убери от меня свои грязные руки!
Ее душил гнев, а Люк расхохотался.
— Должен признать, ты прекрасная актриса, cherie. Но тебе меня не одурачить. Я ничего не забыл. Я очень хорошо помню все, что тебе нравится, — выдохнул он ей в ухо. — С возвращением домой, сладенькая моя, — произнес Люк, обнимая ее за талию и подталкивая вверх по ступенькам.
Глава третья
Ну, какого черта он поцеловал ее! Люк мрачно посмотрел на стоявший перед ним на подносе стакан и одним глотком проглотил содержимое, хотя редко пил спиртное днем. Сейчас ему просто необходимо стать невосприимчивым к чарам своей жены.
Эмили сидела в передней части самолета, укачивая Жан-Клода. Малышу не нравился полет, и он расплакался. Лиз Кроуфорд, новоиспеченная няня Жан-Клода, не смогла успокоить младенца, чей плач начал затихать лишь тогда, когда Эмили взяла его на руки.
— Видишь, как я нужна ему!
Глядя на них, Люк понял, что она права.
Эмили прижала Жан-Клода к своей груди и, положив его головку на свое плечо, нежно покачивала и баюкала малыша. У Люка защемило сердце, когда он узнал знакомую французскую колыбельную, вызвавшую целый поток воспоминаний из собственного детства.
Ему не следовало уступать своему желанию и целовать Эмили. Надо дать их отношениям развиваться естественным ходом. Он хотел, чтобы Эмили сама убедилась, что их с Жан-Клодом возвращение будет лучшим выходом для всех, а не только для мальчика.
За время разлуки, Люк убедил себя, что имеет все права возненавидеть Эмили. Но как только он пересек внутренний дворик Сан-Антонио и увидел ее, сражение, которое он мысленно вел с ней, уже было проиграно. Когда Люк получил уведомление от ее адвоката, что она просит у него развода, он так разозлился, что готов был убить ее. Если она не хочет быть его женой — это ее дело. Он так долго чувствовал себя одураченным, что уже и сам не хотел, чтобы она возвращалась к нему. Пусть только отдаст ребенка!
Но, снова, увидев Эмили, Люк понял, что не сможет отпустить ее. Она все еще оставалась для него желанной.
И еще он хотел выяснить, почему же все-таки она ушла.
Горькая правда заключалась в том, что Эмили украла его сердце задолго до того, как украла его ребенка.
Рыдания Жан-Клода затихали по мере того, как он засыпал, и мать, неохотно, передала его няне. Подняв глаза, Эмили заметила, что Люк машет ей, приглашая пересесть к нему.
— Почему ты пела колыбельную на французском языке? — спросил он, когда она скользнула в кресло рядом с ним.