Револьвер Мегрэ

Сименон Жорж

— Он говорил, что был женат, но жена давно умерла.

— А чем он занимается?

— Делами. Довольно неопределенными. На его визитной карточке значится: «Директор акционерных обществ» и адрес: «Улица Тронше». Я как-то звонил по этому адресу, чтобы отменить назначенную с ним встречу, но мне ответили, что фирма давно не существует.

— Дети есть?

— Двое или трое. Дочь, если не ошибаюсь, и сын, которого он очень хочет устроить на хорошее место.

Затем разговор снова перешел на медицинские темы. Жюссье, который когда-то работал в больнице Святой Анны, вспомнил все,

что ему приходилось слышать о Шарко. Мадам Пардон вязала, объясняя мадам Мегрэ какой-то сложный узор. Зажгли свет. В комнату залетело несколько ночных бабочек. Было уже одиннадцать часов, когда Мегрэ поднялся.

На углу бульвара распрощались с доктором Жюссье, который спустился в метро на площади Вольтера. Мегрэ немножко отяжелел после обеда, а возможно — и от южного вина.

Жена взяла его под руку, она делала это только по вечерам, когда они возвращались домой. Она явно хотела что-то сказать. Почему он это почувствовал? Она ведь молчала, и все-таки он ждал.

— О чем ты думаешь? — проворчал он наконец.

— Ты не рассердишься?

Он пожал плечами.

— Я все время думаю о молодом человеке, который приходил утром. Может быть, когда мы вернемся домой, ты позвонишь, чтобы узнать, не случилось ли с ним чего-нибудь?

Он понял. Она хотела сказать: «Надо узнать, не покончил ли он самоубийством».

Странная вещь, Мегрэ не думал о возможности самоубийства. Он только ощущал непонятную, смутную тревогу, но не хотел в этом признаваться.

— Как он был одет?

— Я не обратила внимания на его костюм. Мне кажется, он был в темном, по-видимому, в темно-синем.

— Цвет волос?

— Светлый. Скорее, белокурый.

— Худой?

— Да.

— Красивый мальчик?

— Пожалуй, да. Красивый, наверно…

Он готов был держать пари, что она покраснела.

— Ты знаешь, я его плохо разглядела. Я помню только его руки, очень нервные. Он все время теребил поля шляпы. Даже не посмел сесть. Мне пришлось пододвинуть ему стул. Казалось, он ждал, что я выставлю его за дверь.

Вернувшись домой, Мегрэ позвонил дежурному полицейского управления, к которому поступали все сведения с сигнальных постов.

— Говорит Мегрэ. Есть новости?

— Только из Берси, патрон.

Это означало — ничего нового, кроме пьяных, подобранных около винного рынка на набережной Берси.

— Больше ничего?

— Драка в Шарантоне. Минутку… Да, еще. Под вечер вытащили утопленницу из канала Сен-Мартен.

— Опознана?

— Да. Проститутка.

— Самоубийства не было?

Этот вопрос он задал, чтобы доставить удовольствие жене, которая слушала, остановившись в дверях спальни со шляпкой в руках.

— Нет. Пока ничего нет. Позвонить вам, если будут новости?

Мегрэ заколебался. Ему не хотелось казаться заинтересованным этим делом, в особенности в присутствии жены.

— Ладно. Позвоните…

Ночью никто не звонил. Мадам Мегрэ разбудила его утром, подав чашку кофе. Окна в спальне были открыты, и слышно было, как рабочие грузят ящики у склада напротив.

— Ну, видишь, он не застрелился, — сказал Мегрэ как бы в отместку.

— Может быть, еще не стало известно, — ответила жена.

Он

пришел на набережную Орфевр в девять часов и встретил всех своих товарищей на докладе в кабинете начальника управления. Ничего интересного. Несколько обычных происшествий. Париж был спокоен. Стали известны приметы убийцы той женщины, которую вытащили из канала. Его арест был только вопросом времени. По-видимому, к вечеру его уже найдут мертвецки пьяным в каком-нибудь бистро.

Около одиннадцати Мегрэ вызвали к телефону.

— Кто просит?

— Доктор Пардон.

Мегрэ показалось, что доктор на другом конце провода чем-то явно смущен.

— Простите, что я звоню вам в бюро. Вчера я рассказывал вам о Лагранже, который хотел быть на нашем обеде. Сегодня утром, обходя больных, я проходил мимо его дома на улице Попинкур и зашел наобум, решив, что, возможно, он заболел. Алло! Вы слушаете?

— Слушаю.

— Я бы вам не позвонил, если бы после вашего ухода моя жена не рассказала мне об этом молодом человеке.

— О каком молодом человеке?

— Молодом человеке с револьвером. По-видимому, мадам Мегрэ рассказала моей жене, что вчера утром…

— Ну и что дальше?

— Лагранж придет в бешенство, если узнает, что я вас тревожу из-за него. Я нашел его в странном состоянии. Во-первых, он заставил меня долго звонить и не открывал дверь. Я уже стал волноваться, ведь консьержка сказала, что он дома. Наконец он меня впустил. Он был босиком, в одной рубашке, в растерзанном виде и вздохнул с облегчением, увидев, что это я.

«Простите меня за вчерашний вечер… — сказал он, укладываясь снова в постель. — Я себя неважно чувствовал. И сейчас еще не здоров. Вы говорили обо мне комиссару?»

— Что вы ответили? — спросил Мегрэ.

— Не помню точно. Я проверил пульс, измерил давление. Он плохо выглядел. Знаете, как человек, который пережил сильное потрясение. В квартире царил ужасный беспорядок. Он ничего не ел, даже не пил кофе. Я спросил его, почему он один, и это его встревожило. «Вы думаете, что у меня будет сердечный приступ? Скажите правду…» — «Нет! Я только удивлен!..» — «Чему?» — «Разве дети не живут с вами?» — «Только младший сын. Моя дочь ушла, когда ей исполнился двадцать один год. Старший сын женат». — «А ваш младший работает?» Тогда он начал плакать, и мне показалось, что этот несчастный толстяк на глазах худеет! «Я не знаю, где он, — пробормотал Лагранж. — Его здесь нет. Он не вернулся домой». — «А когда он ушел?» — «Не знаю. Ничего не знаю. Я совсем один. Я умру в полном одиночестве». — «А где работает ваш сын?» — «Я даже не знаю, работает ли он: он мне ничего не рассказывает. Он ушел…»

Мегрэ внимательно слушал, лицо его стало серьезным.

— Это все?

— Почти. Я постарался его ободрить. Он был таким жалким. Обычно он хорошо держится, во всяком случае, может еще произвести впечатление. Грустно было видеть его в этой жалкой квартире, больным, в постели, которую не убирали несколько дней…

— Его сын часто не ночует дома?

— Нет, насколько я мог понять. Конечно, это просто совпадение, что речь идет опять о молодом человеке, который…

— Да?

— Что вы об этом думаете?