Революційна доба в Україні (1917–1920 роки): логіка пізнання, історичні постаті, ключові епізоди

Солдатенко Валерій Федорович

К слову, вряд ли у Михутиной были основания для упрека в адрес Центральной Рады в том, что переброска советских войск для разгрома А. Каледина была разрешена «через территории, произвольно объявленные Киевом (выделено мной. — B. C.) принадлежащими Украине» (с. 85, 193). Произвольно действовало Временное правительство, своей инструкцией Генеральному секретариату от 4 августа 1917 г. «предписывая» практически разделить пополам территорию Украины, оставляя 4 из 9 этнических украинских губерний в прямом подчинении Петрограду. К чести М. Грушевского, В. Винниченко и ряда других лидеров Украинской революции надо сказать, что они никогда, в том числе в официальных документах (постановления правительства, III Универсал) не допускали

произвола, а стремились педантично следовать этнографическому, т. е. научному и демократическому принципу определения границ украинской государственности, при малейшей неясности, спорности применения этого принципа оставляя территориальные вопросы открытыми, требующими последующего разрешения на основе местных референдумов, плебисцитов и т. п.

Можно предположить, что результат исследования проблемы взаимодетерминированности событий всероссийского и украинского масштаба был бы ощутимее, а выводы убедительнее, если бы автор книги прибегла для уяснения сущности тогдашних процессов к термину «гражданская война» (есть основания считать ее началом на Украине последние дни ноября — первые числа декабря 1917 г.). С другой стороны, хотелось бы получить большую определенность в квалификации участия в вооруженных действиях против УНР революционных отрядов и красногвардейцев, прибывших из Советской России. В украинской историографии последних лет они в большинстве случаев оцениваются как неспровоцированная военная агрессия, как полномасштабная русско-украинская война.

Очень квалифицированно в рецензируемом труде рассматриваются хитросплетения дипломатических дискуссий в Бресте, анализируется правомерность отстаиваемых сторонами позиций, степень обоснованности принимаемых решений, уровень подготовки документов, расшифровываются явные и тайные расчеты участников переговоров. Достаточно обстоятельно раскрывается, к примеру, во многом некомпетентное, граничащее с авантюризмом, а то и просто авантюристическое поведение главы российской делегации Л. Д. Троцкого. Известно, что это привело к громадным издержкам и испытаниям для российской стороны. В книге Михутиной приводятся многочисленные примеры необоснованной, исполненной демагогии и непредсказуемых изменений позиции Троцкого относительно интересов Украины и ее представителей на конференции. Глава советской делегации допускал непродуманные заявления, принимал опрометчивые решения, которые затем приходилось с большим трудом корректировать, а многие исправить так и не удалось.

Конечно, нельзя только на Троцкого возлагать ответственность за то, что ему не удалось наладить взаимодействия с делегацией Центральной Рады (повлиять на ее позицию вряд ли было возможно), а также обеспечить надлежащую роль представителям советского правительства Украины (при категорической незаинтересованности и откровенном противодействии этому делегаций австро-германского блока серьезной перспективы тут тоже не было). Поэтому Михутина обоснованно утверждает, что общий итог работы конференции определялся действиями посланцев Центральной Рады (В. Голубовича, М. Любинского, А. Севрюка, М. Левитского и др.).

В этой связи есть смысл подумать над выводом, к которому пришел один из украинских исследователей: с прибытием в Брест украинской делегации конференция распадается по существу на две: страны Четверного союза — Украинская Народная Республика и страны Четверного союза — Советская Россия. При этом сначала тайные, а затем официальные переговоры между Центральными державами и Украиной именуются второй Брестской конференцией, которая проходила более интенсивно и продуктивно¹³⁷³. В самом деле — пока гранды европейской дипломатии не «выдавили» максимум возможного из кризисной ситуации, в которой оказалась Центральная Рада, они не проявляли большого интереса к общению с российской делегацией, сведя его к минимуму. Автор рецензируемой монографии оказалась близка к подобному выводу, идя в логике оценок в обозначенном направлении.

Михутина, по существу, проходит мимо того обстоятельства, что для делегации УНР результат от проведения параллельных конференций оказался двояким. С одной стороны, она получила определенные преимущества, перехватив

инициативу, первой выйдя на финальную стадию переговоров и стремясь реализовать свои национальные интересы, часть которых противоречила намерениям российских партнеров. С другой стороны, не имеющие опыта дипломатической деятельности (да и молодые по возрасту, недостаточно хорошо знающие жизнь) посланцы Центральной Рады, сепаратно общаясь с поожженными авторитетами европейской политики, стали жертвами «ловушек» последних. Их попросту обманули с помощью своеобразного «пакетного» варианта подписанных документов. Он обеспечивал односторонние преимущества австро-германскому блоку, получавшему доступ к украинскому продовольствию в гигантских размерах. Априори было ясно, что в полном объеме выполнить принятые обязательства украинская сторона не в состоянии, даже при условии оккупации Украины. Это превращало тайные протоколы (в них содержалось нетвердое обещание объявить до 20 июля 1918 г. о создании из западноукраинских территорий коронного края и присоединении к Украине Холмщины и Подляшья) в фикцию, поскольку все положения документа автоматически утрачивали силу, если к назначенному сроку не выполнялся любой (хотя бы один) из согласованных пунктов договора. Единственным реальным обязательством, взятым на себя Германией и Австро-Венгрией, было изгнание из Украины сил Советской власти, чего самостоятельно Центральная Рада сделать не могла.

Полагаю, что с несколько более жесткой категоричностью и определенностью можно было оценить и некоторые другие факты характеризующие взаимоотношения между украинской стороной и новоиспеченными союзниками. Так, Михутина с изысканной деликатностью передает сюжет, касавшийся «повышения степени секретности австрийского обязательства о превращении Восточной Галиции и Северной Буковины в коронный край. Украинская сторона должна была свой экземпляр этого документа передать на хранение в ведомство иностранных дел Германии до выполнения Австрией взятого на себя обязательства» (с. 248). На самом деле, воспользовавшись неопытностью А. Севрюка, который после конференции неосторожными высказываниями вызвал резко критическую реакцию польской и французской прессы относительно тайных документов, касавшихся коронного края, официальная Вена лишила УНР оригинала документа и в нужный для себя момент, 16 июля 1918 г., войдя в соглашение с Берлином, банально сожгла его.

На мой взгляд, Михутина не всегда достаточно критично относится к некоторым оценкам событий, отражаемых в новейшей украинской литературе. В частности, в последнее время в ней явно переоценивается проведение военной операции под Крутами 16(29) января 1918 г. Хотя по этому вопросу существует и иная точка зрения, документально обоснованная, корректирующая и количественные характеристики участников сражения с обеих сторон, и продолжительность боя, и степень ожесточенности, и масштабы человеческих потерь и т. д.¹³⁷⁴

Касательно последнего замечания хотелось бы выразить сожаление и более общего порядка — автор монографии не использует многих работ своих украинских коллег, где достаточно полно и глубоко исследованы некоторые из затрагиваемых ею вопросов (скажем, попытки найти дипломатический выход из кризиса между СНК и Центральной Радой)¹³⁷⁵, а другие (реальная роль В. И. Ленина, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого в выработке отношений с УНР, во влиянии их на Брестские переговоры) получили несколько иное, решение¹³⁷⁶.

Рецензируемый труд заканчивается событийным сюжетом, в нем нет обобщающих выводов, без которых у читателя может возникнуть не вполне точное представление, что главной трудностью, подстерегавшей Россию на пути выхода из империалистической войны, был конфликт СНК с правительством Центральной Рады, проявившийся в ходе Брестской конференции. На самом деле причина конфликта заключалась в расхождении курсов социальной (социалистической) и национальной (освободительной) революций. Разрешение этого противоречия по большому счету относится не к финалу переговоров, подписанным мирным договорам, а все же к вооруженному столкновению, результат которого хорошо известен.