Революция абсурда

Не день, а параша! Я проснулся в пяти метрах от входа в зарешёченное здание компании ПАО «Киберсоник» на Петровке. В этой вылизанной части Москвы невольно вспоминаешь, кто ты. Я – отщепенец, киберкурьер, и я – без пяти минут труп: контейнер заказчика вскрыли, плакали мои денежки, а сестру засунут в вечные шлюхи отрабатывать ущерб.

На меня напали отщепенцы, разворошили провода в моей руке и выкрали биометрический репликант. Перед делом я скопировал на свои грешные пальчики отпечатки случайного младенца из взломанной базы детского дома, чтоб не светиться. Репликант изменяет отпечатки, если на пальчиках биосовместимая кожа с возможностью кристаллической мимикрии: спасибо, что не

срезали и не лишили тритиевых батарей. Позвоночный столб мой выстроен из остеопластичного полимера, а нервное волокно протянет три часа без подпитки, после тело переходит в режим гибернации.

Не могу винить нашего брата… Мы – подножная социальная каста. Наша деятельность часто болтается за гранью закона, но у нас есть собственный железный закон – всегда оставлять в живых разорённых бедолажек: мертвецы ничего не покупают и повторно их не обворуешь, выжившие вынуждены обращаться на киберрынок в поисках нового протеза, иногда получается находить украденное и выкупать своё же за приличные деньги. Я на одну треть киборг. Вся экзотика спрятана под кожей, с виду я ничем не примечателен: кареглаз, черноволос. Волосы не мои, пересаженные: вряд ли после глубокого химического ожога стоит ожидать чудес. Благодаря доминирующей человеческой части я сохраняю гражданские права: можно официально заявить в полицию о нападении и краже моего биометрического репликанта, но я не настолько глуп, чтоб плакаться в жилетку закона.

Я заглянул в повреждённый контейнер: на меня смотрели фекалии, груз стырили. «Думай, Антон, думай!» – пуля не станет слушать мои нюни. Выкарабкаться – ещё не достижение. Мой социальный QR-рейтинг сольётся ниже, чем у тифозной проститутки. Драить толчки в трущобах – предел доверия ко мне, а о курьерстве донорских органов я даже не вякаю. Но будь селезёнка в контейнере падлы-отщепенцы могли вколоть яду в донорскую селезёнку, они ненавидят «сливки», а трудяг вроде меня считают мальчиком на побегушках. По социальному QR-коду я числюсь на службе городской доставки попросту киберкурьер. А гордый отщепенец не таков: максимум он толкает незаконные прошивки для киберимплантов, поскольку стандартная сборка не учитывает индивидуальную биомеханику, биохимию покупателя и может излишне стимулировать выработку синтетических гормонов в подсаженной железе.

Репутация «Киберсоника» сдохла, раз отщепенцы так близко подобрались – плевать, главное – выполнить заказ.

«Киберсоник» через фотограмметрический наружный считыватель распознал меня как элемент безопасный; не факт, что после пристрастного допроса осталось бы, чем шевелиться. Корпорация отгораживалась несколькими уровнями защиты, и даже таких верных отщепенцев вроде меня размётывало по запчастям. Дурдом начинался с первого этажа: ресепшн укомплектован пулемётом НСВ «Утёс» и радикальной девушкой в чёрной форме, переубеждающей рыпаться кого угодно одной лишь улыбочкой ангельской сволочи. Рабочие-киборги красили стены матирующей краской, чтоб затереть следы недавнего нападения.

– Подтвердите вашу личность, – ангелок поглаживала гранату.

Я не успел подчиниться требованиям девушки: ко мне приближался человек средних лет в отглаженных брюках и с вторым подбородком от скромной жизни, с улыбкой, ползающей с упорностью изворотливого глиста от жевания сигары. Это Пронин – мой заказчик, гендиректор «Киберсоника». Он явился, чтоб уморить меня своим одеколоном и криком. Странно, что столь влиятельный человек не прибегнул к теломерному омоложению. Бессмертные «сливки» умирали только через убийства, пока низшие слои барахтались в укороченном цикле жизни. Теломерное

омоложение излечивало от тяжёлых травм. Вся прелесть была обнаружена, когда прошедшие реабилитацию военные застревали на биологическом возрасте двадцати пяти лет при паспортных сорока годах. Неудивительно: эту процедуру объявили вредной, а затем признали военной технологией. Для её применения нужно было иметь специальный секретный допуск, что добывалось связями.

– Всё нормально, он свой, – Пронин ухмылялся, глядя на разочарование в глазах ангелка. – Ты опоздал на десять минут. Я видел, как тебя завалили, хотел дворника позвать, чтоб прибрал. А ты жив! – Моё лицо примерило кулак Пронина. От следующего удара я увернулся.

– Теряешь сноровку, Антоша. Не могу сказать, что я переживал… нет. Проблемы лохов – это искусство на безобразной жопе жизни. Моему пасынку срочно нужна пересадка селезёнки. Если ты сдохнешь раньше него, это будет справедливо? Через несколько часов назначена операция. Хирург, божий одуванчик, тюкает меня: «Где селезёнка, Пронин?» Ему нервничать нельзя, чтоб ручки не трусились. – Пронин постучал пальцем по правому запястью.

Я чуть приблизился, чтоб просканировать испарения тела Пронина носовым токсикологическим анализатором и уловил эйфорические интоксиканты, предположительно из-за вшитой в запястье нейромедиаторной помпы с чёрного рынка, который Пронин крышевал, как официальную торговую сеть под брендом «КиберМаркет++». Толкали экспериментальные платы, патчи для нейрочипов, за цену много меньше можно было опробовать новый функционал, а затем легально купить. Последний пункт был для галочки, покупали всегда вчёрную, а перепрошивка снимала все ограничения.

Не весь рынок ходил под Прониным, иначе селезёнку можно было привести по щелчку, а не привлекать отщепенца вроде меня. Я вдохнул глубже воздух и непринуждённо улыбнулся. Пронин показался чрезмерно развязным: нужно было понять, смогу ли я договориться с ним. Нейромедиаторы притупляли агрессию, значит, шанс был.

– Так чего же ты ради пасынка не задействовал своего дворника, чтоб разогнать мусор и забрать контейнер? Не обязательно было вытаскивать меня!

– Не пробил тот час, чтоб я о тебе пёкся. Я всё гадал, разорвут ли твой труп на запчасти? Царапина или вмятина на контейнере замазали тебя бы чёрным списком, но ты прошляпил груз. Любопытно, что ты намереваешься делать? – наслаждался Пронин.

Охрана Пронина осадила меня упреждающим взглядом.

– Господин Пронин, я сочувствую вашему горю наблюдать за мучениями любимого пасынка. Груз со мной.

– Долбишься в глазки? – Пронин окинул меня презренным взглядом. – В контейнере насрано!

– Внутри, – я похлопал себя по животу.

– Даже так? Группа и резус-фактор?!

– Первая отрицательная.

– Готовьте стол, – скомандовал Пронин верзиле из личной охраны.

– Мне нужны гарантии, что я проснусь и получу хотя бы половину оплаты! И никаких чёрных списков!

– Груз доставлен, работа выполнена, мне незачем тебя изживать. А деньги… Я не дурак жмотиться за органическую селезёнку, снятую с живого носителя. Получишь в полтора раза больше за минусом двадцати процентов от изначальной суммы. Божий одуванчик тоже хочет кушать.

– Вы же не выпустите меня с дырой в боку? Мне нужен селезёночный суррогат. Кто оплатит?