Революция чувств

Кураре Зоя

– Жорка, я поеду с тобой, подожди меня, – закричала Комисар.

– Ну-ну, бегите, бегите, – услышала Женька последнее напутствие любительницы ментоловых сигарет.

Яиц много не бывает

Олег Рогов о проведении митинга на площади Фестивальной партией власти узнал за час до начала судьбоносного события.

Первым делом он позвонил Петру Антоновичу Ковбасюку, который на связь долго не выходил, а потом все-таки поднял трубку. Частое прерывистое дыхание Ковбасюка, которое то и дело возбуждало

беспроводную сотовую связь, натолкнуло руководителя штаба оппозиционных сил на неприличную мысль, что жирная крыса по фамилии Ковбасюк после тяжелой штабной работы сейчас не ужинает в родной теплой норке, а страстно спаривается на квартире у любовницы. Факт имел место. Люся утопала в жирных складках тучного тела Петра Антоновича. Она задыхалась от специфического пота, но терпела.

Десять минут назад финансист упал на миниатюрную натурщицу и в незатейливой позе сверху изображал страстного любовника. Петр Антонович Ковбасюк, как всякий мужчина, любил плотские удовольствия – получать. Трудиться над тем, чтобы удовлетворить партнершу, не в его крысиных правилах. Телефонный звонок шефа застал Ковбасюка врасплох. Отвечать на звонок или кончать, этот вопрос Петру Антоновичу пришлось решать в автоматическом режиме управления. Как настоящий мужчина, он страстно придавил Люсю и завершил их совместный любовный акт, не прерываться же, в самом деле? Затем Ковбасюк оперативно вступил в новую, телефонную связь с мужчиной, его непосредственным начальником.

– Петр Антонович, на площади Фестивальной «Партия Губерний» через час будет проводить митинг в поддержку Виктора Япановича. Нужно срочно принимать меры, – прокричал в телефонную трубку Олег Рогов.

– Что? Что? – прохрипел обессиленный от секса с молодой натурщицей Ковбасюк.

– Нам от вас срочно нужны яйца! – фраза начальника городского штаба «Наша Закраина» Олега Рогова прозвучала, как приговор. У Петра Антоновича помутился рассудок. Он внимательно посмотрел на лишенное признаков жизни мужское достоинство, спросил себя, мысленно, готов он, Петр Антонович Ковбасюк пожертвовать своим детородным органом ради выборов пусть даже президента Закраины и, собравшись с духом, выкрикнул:

– Нет, никогда и ни за что!

– Петр Антонович, голубчик, надо, я понимаю вы устали, уже поздно. Без вас мы никак, – уговаривал Олег Рогов подчиненного – Нам нужны яйца!!!

– Вы, что с ума сошли, я простой бухгалтер. Вы с вашими предвыборными технологиями людей скоро жизни лишать будете?

– Ничего не понимаю, в чем собственно проблема? – недоумевал Олег Рогов.

– Это я не понимаю, чего вы от меня хотите? – впервые за все время работы в штабе «Наша Закраина» закричал Ковбасюк на своего начальника.

– Я хочу, чтобы вы срочно достали сотню куриных яиц, можно больше, вы бухгалтер, вот и профинансируете эту акцию. Яйца мне нужны через час, что неясно? – с нескрываемым раздражением кричал Олег Рогов.

– Куриные?

– Да, Петр Антонович, ку-ри-ны-е, – произнес по слогам Рогов, – вы о событии в Ивано-Фрунковске слышали?

– Нет, –

тихо ответил Ковбасюк, сознание к нему постепенно возвращалось, – я вас теперь понял, сделаю. Яйца, куриные сто штук снесу, простите, оговорился, достану.

– Ну, наконец-то, Петр Антонович! Жду вас на площади Фестивальной, вы постарайтесь, голубчик.

Слово «голубчик» прозвучало не к месту, почувствовав это, Олег Рогов, понизив голос, добавил к сказанной глупости:

– Не достанете куриные, можно любые другие.

Объехав супермаркеты в центре города, Ковбасюк с удивлением обнаружил отсутствие на полках магазинов такого стратегического продукта, как куриные яйца. Гуси и страусы в Задорожье никогда не неслись, климат не тот. Поэтому, в сознании оппозиционного бухгалтера созрели две версии происходящего.

Первая – житейская, куриные яйца в городе варварски раскупили голодные горожане, и вторая, политическая – это проделки «Партии Губерний». Петр Антонович мысленно склонялся ко второй версии. Отступать бухгалтеру некуда, позади митинг, а потому, оседлав железного коня, Ковбасюк направился обратно к любовнице. Открыв дверь ее квартиры своим ключом, он бесцеремонно, не снимая грязных ботинок, пошел на кухню.

– Яйца есть?

Люся мирно пила зеленый чай с жасмином, появление Ковбасюка дважды за один вечер не входило в ее планы.

– Я купила вчера три десятка, правда сегодня утром жарила яичницу, – промяукала любовница.

– Надеюсь, ты все не съела? – Ковбасюк собственноручно открыл холодильник и посчитал имеющиеся в наличии яйца. Их оказалось двадцать пять штук.

– Я у тебя, Люсь, экспроприирую яйца в пользу победы на выборах оппозиционных сил партии «Наша Закраина», – без тени улыбки на крысином лице произнес Ковбасюк.

– Что! А что я есть буду?

– На вот пятьдесят долларов, моя кошечка. Надеюсь, этого хватит?

Увидев деньги в руках Петра Антоновича Ковбасюка, натурщица расцвела, словно цветок жасмина. Она стала кокетливо отпивать маленькими глотками из миниатюрной чашечки обжигающий ее пухленькие губы чай. Неприятный факт, лепестки противного на вкус цветка плохо заваривались, Люся не смогла освоить простую китайскую чайную церемонию. Поэтому натурщица постоянно отплевывалась лепестками жасмина, назойливо прилипавшими к ее острому, как жало, язычку.

– Тьфу, – сплюнула Люся очередную порцию лепестков, похоже, другая зелень возбуждала ее сегодня больше, чем обыкновенный зеленый чай.

– Пятьдесят долларов за два десятка яиц, слушай Ковбасюк, завтра я завалю ваш офис яйцами.

– Ты хочешь сказать, – издевалась над Люсей жирная, штабная крыса, – что сама их снесешь, потому что в магазинах нет ни одного яйца, я только что оттуда, ни одного, во всем городе, слышишь, Люсьена!

– Снесу. За деньги я все снесу, – это сермяжная правда, которую натурщица впервые в жизни сказала о себе постороннему человеку. Но товарищ Ковбасюк этой правды не услышал, да и зачем ему нужна голая правда от Люськи, зарабатывающей на хлеб наготой.