Революция чувств
Шрифт:
– Мистика! – тихо сказала Букашкина. И вспомнила, что у нее тоже есть бедра, спрятанные от мира в измазанном краской рабочем комбинезоне. Стареющая быстрыми темпами женщина, выпрямила спину, поправила растрепавшиеся рыжие кудри и пошла настолько сексуально, как умела, по служебному коридору родной коммунальной конторы.
Николай Кузьмич не помнил, как доехал домой на собственном новеньком автомобиле. Он открыл входную дверь квартиры ключом и, снимая верхнюю одежду в коридоре, почувствовал родной, любимый запах домашних щей. Жена хлопотала на кухне. Сына Пузиков обнаружил в комнате, которую по привычке называл
Надев наушники с громыхающим тяжелым роком, юный мститель отстранился от повседневных проблем, а главное – от последнего инцидента, о котором думать без пяти минут историку вообще не хотелось.
– Ну! – адресовал Николай Кузьмич немногословное послание сыну.
Тот не прореагировал, тогда Пузиков тронул недоросля за плечо. Сработало, Петька, увидев отца, улыбнулся, но наушников не снял. Это пришлось сделать Кузьмичу.
– Ты, чего, батя? – возмутился Петька.
– Я чего? Нет, вы посмотрите на этого юного историка, мать вашу. Я чего? Это ты чего к рекламным плакатам такую нездоровую страсть испытываешь, что забрасываешь их грязью?
– Батя, ты знаешь, что эти плакаты в народе называют Биг-Морды? Портреты Япановича по всему Задорожью висят с надписью «Потому, что…». Хочешь, я продолжу эту фразу?
– Ага, типа ты такой умный. А я старый дурак ничего не вижу, ничего не понимаю! Вон сигареты и напитки по городу рекламируют, чего ты не возмущаешься, чего ты их грязью не забрасываешь! Смотрите, люди добрые, народный мститель нашелся!
– То реклама, а это политика, – оправдывался Петька.
– Вот именно, политика! Куда ты лезешь, я надеюсь, ты хорошо подумал? Мать говорила, что ты в штабе Юбченко подрабатываешь, все началось с распространения агиток, а чем закончилось? Заработал тридцать серебряников, а отца по миру пустил!
– Отец, ну зачем ты, так?
– Зачем? Тебя из института исключат за хулиганство, а ты здесь лежишь, музычку слушаешь! Я завтра без работы останусь, что есть будем или ты на мамину пенсию по инвалидности рассчитываешь?
– Я рассчитываю только на себя в этой жизни. Так больше жить нельзя. Бандитам тюрьмы! Свободу оппозиции, партии «Наша Закраина»! – как из двустволки выпалил Петька.
– Надо же, – сорвался на сына Пузиков, – Лежа на новом диване, с новым компьютером и набитым животом легко рассуждать о свободе. Как ты сказал, сынок, «бандитам тюрьмы»? Ты думаешь, все это, чем ты сегодня пользуешься, наша новая машина на мою зарплату начальника ЖЭКа куплена? Вместо капитальных ремонтов жилых домов я провожу косметические ремонты, а разницу кладу на карман. Я ворую, вся Закраина ворует сверху и до самого низу. Мои дворники – и те моющие средства крадут, они тоже бандиты? Или бандиты те, кто установил им зарплату ниже прожиточного минимума? Ты не задумывался, почему те, кто живет на прожиточный максимум, пишут законы для тех, кто живет на прожиточный минимум? Давай жить по закону! Недавно депутаты дружно проголосовали за новый закон о том, что в Закраине мысли материальны. Они понимают бредовость закона, люди смеются, а Закраина живет. Парламентарии в нашей стране живут в виртуальном мире, они довольны собой,
Пузиков демонстративно стал на колени, разыскивая справедливость под диваном сына.
– Где же ты прячешься? Справедливость! Ку-ку! Не вижу! Сынок, а ну ты посмотри, ты глазастый. Хотя бы раз на эту справедливость одним глазком взглянуть, как она выглядит. Может, ты знаешь?
– Батя! – глядя на отца, Петька испугался за его душевное здоровье. Таким он его еще не видел.
– Фонарик есть?
– Батя, зачем тебе фонарик?
– Под диваном темно, справедливости не видно, прячется паскуда!!! Справедливость, выходи!
Новый диван, поневоле участвующий в театрализованном представлении на троих, предательски скрипнул. Мол, мужики, вы думайте, что делаете. Использованные презервативы, обертки от конфет, завалявшийся военный билет под диваном есть. А вот искать Справедливость – это из области фантастики. Пузиков усилил звук в произносимой им поучительной речи, отчего новый диван еще больше напрягся. Его пружины заскрипели, подталкивая тело Петьки встать, уж если с отцом отважился спорить.
– Но не все так трагично, нашелся среди нас один честный, с чистыми руками, миссия. Родился в деревне, работал бухгалтером в районе и за короткий срок стал управляющим столичного банка. Честный финансист! Как его зовут? Виктор Андреевич Юбченко.
– А Янукович твой в тюрьме сидел, так что, он лучше?
– Честнее, сынок, честнее. Этот по глупости в молодости за решеткой отсидел, а твоего оранжевого героя поймают за ангельские крылышки и посадят, обязательно посадят. На какие такие деньги он проводит предвыборную кампанию? Каждые пять секунд его ролики крутят по телевизору, что, это он из собственного кармана деньги достал?
– Отец, есть фонд кандидата, куда предприниматели и просто избиратели перечисляют деньги, – спокойным тоном, пытаясь охладить пыл отца, сказал Петька.
– Вот ты оранжевую футболку носишь, спишь в ней, сколько денег лично ты пожертвовал в этот фонд, про который мне рассказываешь? Молчишь, а я тебе скажу, ты в штаб к ним бегаешь, чтобы денег заработать. Ты – мой сын, и я тебя, Петька, насквозь вижу. А потому слушай отца и молчи. Возможно, твой Юбченко станет президентом. Пройдет год-другой, а люди как нищенствовали в Закраине, так и будут влачить жалкое существование. Ты же историк, твою мать…
Дверь открылась и на пороге детской появилась Петькина мать.
– Я предлагаю перемирие. Может, по тарелочке щей съедите? А, мальчики? – дрожащим голосом сказала женщина.
– Ну, ты, мать, всегда вовремя. Спасибо, конечно, но дай нам с сыном выяснить отношения до конца. Щи, я надеюсь, красного цвета, и политика их не коснулась?
– А может, сначала поедите? – нежно замяукала женщина. Но Кузьмич так пристально посмотрел на жену, что та не решилась больше вмешиваться в разговор мужчин. За долгие годы семейной жизни с Пузиковым его жена четко усвоила одно незыблемое правило – ее место на кухне. Там она хозяйка нержавеющих кастрюль, царица пельменей, повелительница фаршированной рыбы и пирогов с кислой капустой, а на остальной территории просто жена и мать. Дверь захлопнулась.