Революция чувств
Шрифт:
– 2004-й, – ответила та.
– Как бы не так, 2011 год!
– Шутишь?
Евгения Комисар наклонилась вправо, где сидел плюгавый профессор и тихо спросила его.
– У моей тетушки Веры провалы в памяти, скажите, пожалуйста, какой сейчас год. Она верит только посторонним людям, а вы – человек, внушающий ей доверие. Мнимая тетя скривилась, доверие у нее вызывал совсем другой мужчина. Однако, профессор был польщен вниманием к его скромной персоне и тоном, не терпящим возражений, сказал:
– 2011-й год. Год экономических проблем и политической нестабильности.
– Как! – закричала Вера Николаевна
– Тихо-тихо, успокойтесь, все будет хорошо. После 2011-го года будет 2012-й, после – 2013-й, 2014-й, – нудным голосом бубнил профессор.
– Я что, дура по-вашему? Я что, считать не умею?! Женя, что происходит, что он такое говорит? – борт-проводница вовремя принесла воды.
– Девушка, какой сейчас год?
– 2011, а что, есть проблемы? – улыбнулась фарфоровая кукла, владычица поднебесной.
Вера Николаевна выпила стакан воды залпом. Громко отрыгнула.
Вытерла рот мужской, грубой ладонью.
– Так, значит это не ерунда и экстрасенсы настоящие, и все, что они говорили, правда. Я что, на 7 лет постарела, дай мне зеркало. Где зеркало? Женя, немедленно дай мне зеркало.
– Вера Николаевна, нужно успокоиться, есть надежда, что, когда мы приземлимся в Задорожье, то вернемся с вами в исходную точку, в 2004 год.
– А мы вернемся?
– Да. Обязательно. Только обещайте мне на мужчин не смотреть, спиртные напитки не распивать и ради всего святого, заполняйте лотерейные билеты, хоть какая-то польза.
– Ты думаешь, с поездом – это я, это из-за меня чертовщина произошла?
– Вера Николаевна, что случилось на самом деле, мы не знаем, вы просто ключ, который подошел к загадочной двери будущего. Нам с вами нужно возвратиться назад. У меня должен родиться ребенок, между прочим.
– Я ключ. Меня называли дурой, алкоголичкой, сукой, вздорной бабой, но ключом – никогда. Я ключ!
– Обещайте с места не вставать, резких движений не делать, и я вас заверяю, мы благополучно приземлимся в Задорожье.
– Не двигаюсь! На мужиков не смотрю! Чтоб я издохла!
Весь оставшийся воздушный путь Вера Николаевна преодолела молча. Для нее это было сродни подвигу. Она нервно зачеркивала числа в лотерейных билетах, шмыгала носом, вытирала слезы, произвольно катившиеся из ее больших глаз. В таком состоянии Вера Николаевна не опасна для общества, в этом убедилась Евгения Комисар, когда воздушный лайнер успешно приземлился в задорожском аэропорту. Женька с содроганием рассматривала рекламные щиты, где могла указываться дата, год, она надеялась увидеть знакомые политические плакаты, хотя бы маленький намек на возвращение.
Евгения Комисар больше всего на свете хотела возвратиться домой в, 2004-й тревожный год, который полностью перекроил ее судьбу, впрочем, как и судьбу всей Закраины.
– Спроси, который год, спроси, который год, – не унималась Вера Николаевна. Она бежала за Женькой по залу ожидания аэропорта и напряженно дышала ей в спину. Руки проводницы заняты тяжелой кладью, помочь ей некому. Чужие мужчины несли за чужими женщинами их большие чемоданы.
Как в кино, стеклянная раздвижная дверь автоматически распахнулось, и на центральном входе в аэропорт появились две знакомые для Женьки Комисар
– Господа, у моей племянницы, Женечки, амнезия. Не будете ли вы так любезны, сказать ей, какой сейчас год на дворе. Вы такие представительные мужчины. Она мне не доверяет. Знаете ли, вечный конфликт тети и племянницы.
Евгения Комисар ожидала всего чего угодно, но такой наглости!!!
Рогов и Ковбасюк к такой драматургии развития событий оказались не готовы, от неожиданности они на несколько секунд остолбенели. «Это провокация партии власти», – подумал Олег Рогов. «Тетка такая же сука, как и ее племянница», – обозлился Петр Антонович, и как на замедленной кинопленке, любезно приподнял свою шляпу, поздоровался кивком головы и медленно произнес:
– Передайте вашей замечательной племяннице, у которой неожиданно развилась амнезия, что на дворе 2004-й год. Да-да, любезная тетушка 2004-й, Оранжевая революция, поэтому уйти от ответственности ей и ее шефу Куликову не удастся. У нас, у оппозиции, память очень хорошая. И мы вытравим из нашей любимой Закраины зловредных провластных крыс.
Женька закрыла глаза и улыбнулась. Кошмар закончился. И дело не в том, что сказал Ковбасюк. Евгения Комисар точно знала, в 2011 году Петр Антонович, худой и изможденный, будет находиться в столичном следственном изоляторе. И о ядах, которыми там травят крыс, он сможет узнать сам, находясь в маленькой, прокуренной, пропахшей парашей камере.
– Я шо-то не поняла, Женя, шо этот мужчина сейчас сказал? – спросила Вера Николаевна.
– Какая разница? Все закончилось, все позади. Я вас поздравляю, мы опять в 2004 году.
– Ой, какая радость, какая радость!!! Надо по этому поводу выпить, Женечка!
– Только без меня, Вера Николаевна. Прощайте.
– Не прощайте, а до скорого свидания.
– Я уверена, мы еще с вами встретимся. Обязательно.
– В будущем – точно, – и они рассмеялись, как девченки.
Мобильный телефон сильно штормило в кармане комиссарского пальто. Женька снова улыбнулась, как все-таки мало нужно человеку. Возврати все как было, и он безмерно счастлив. Ей звонил Куликов. Он не просто злился, он кричал, ругался и называл Женьку дятлом-отморозком. Затем подробно рассказал, сколько людей он подключил к ее поиску в Киевске, как он унижался перед большими чинами в силовых структурах, и все ради нее, любимой Женьки Комисар. Задорожнюю пиарщицу накрыла с головой отеческая забота шефа. Ей стало приятно, что Александр Куликов переживал, искал ее, но виду Женька не подала. На вопрос, «когда приедешь в офис Пиар-Центра?», Комисар откровенно призналась шефу – через два часа, ей необходимо принять душ, поесть и переодеться с дороги. Еще бы, преодолено расстояние в семь долгих лет.
Отрок (XXI-XII)
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
