Революция демонолога

Кощеев Владимир

— Здравствуй, — произнес Хэммет, испытывая двойственные чувства.

Когда ты узнаешь, что дело твоей жизни было уничтожено теми, кто теперь носит эмблему, и видишь того, с кого она срисована, сложно воздержаться от злости. И хотя сама богиня вряд ли вообще видит разницу между Аркейном и своими последователями — что для такой сущности отдельные люди? — все равно хотелось призвать ее к ответу за содеянное.

— Я тебя прекрасно слышу, Хэммет, — заявила она с улыбкой. — И чувствую твое отчаянье. Но уверяю, верные своему делу члены ордена выживут и пронесут его

ценности с собой через десятилетия. Передадут их новым ученикам, и ваши стремления, ваша вера в то, что истинно, а что ложно — будет продолжать существовать.

— Но я этого уже не увижу, — кивнул он, найдя в себе силы говорить с богиней открыто.

— Никто из ныне живущих не увидит, — фыркнула Мархана. — Ты, возможно, считаешь, что только в ордене люди мыслили и действовали правильно. Но на самом деле по всему Эделлону всегда были и будут те, кто мог бы спасти Аркейн от того, что с ним случилось. Но им никогда не доводилось даже о вас слышать.

— Это прозвучало не слишком приятно, — усмехнулся дознаватель.

— Зато это истинная правда, — улыбнулась богиня. — У тебя есть вопросы, Хэммет, и я готова дать на них ответы. Если же хочешь, чтобы я ушла — скажи, и я уйду.

— Это ты внесла раздор в наш орден? — спросил он.

— Нет, это сделали люди, которые считали, что по-настоящему раскрыться искоренителю поможет вера в темную богиню, — качнула она головой. — Глупые люди однажды соврали, чтобы не искушать человечество вновь обрести мощь Катценауге, чтобы Эделлон не превратился в выжженную эфиром пустыню. Однако через века эта ложь стала правдой. Члены вашего Аркейна приносили мне жертвы. И не всегда это были невинные животные или растения. Культ Хибы родился среди одной из этих фанатичных ячеек, и теперь мы видим, к чему это привело.

— Почему ты это допустила, почему не остановила их еще тогда?

Мархана улыбнулась, глядя на Хэммета так, будто он был маленьким наивным ребенком, а не циничным дознавателем, видавшим куда больше, чем отведено даже опытному искоренителю.

— Милый Хэммет, — произнесла она добродушным тоном, — мне не было дела до того, что вы, люди, делаете. Потому что на меня это никак не влияло — ни тогда, ни сейчас. Единственная настоящая угроза — это Максимус Торн, и то лишь потому, что именно на него сошло проклятье Эсхила Бара.

— Расскажи подробнее, — попросил он, садясь на постели.

Сказалась привычка разбираться в таких тонкостях. К тому же, раз уж богиня не против, кто же упустит случай обсудить столь важные вопросы? Дознаватель без любопытства — это дурной дознаватель.

— Каждый глава культа общался с сущностью, которая называла себя Хибой, — пояснила Мархана, поворачивая голову к окну. — И все, что делал культ, постепенно — капля за каплей, придавало этой бездне сил. Не через жертвоприношения, само собой — они всегда были и будут бесполезны. Только с точки зрения извращения эфира, которое происходило всякий раз, когда культ создавал нового монстра. Моя сила таяла — незаметно, по капле. А сила Хибы росла.

Она замолчала на несколько секунд, давая информации улечься в голове Хэммета,

после чего продолжила речь.

— Когда стало ясно, что мне необходимо вмешаться, я нашла подходящую семью и немного им помогла. Мы заключили сделку — жизнь одного человека на жизнь другого. Так спасся бастард Чернотопья, и через него я смогла повлиять на Эделлон, — она повернулась к дознавателю лицом, и произнесла. — В это же время во главе культа уже встал Максимус Торн, истинный кровный наследник империи. Во всяком случае, его кровь наиболее чистая из всех. И так уж вышло, что благодаря всему тому хаосу, что вы, люди, посеяли в Эделлоне, Торну удалось добраться до столицы Катценауге, где он перестал быть человеком, превратившись в живое воплощение Хибы — ненасытной бездны, которая питается эфиром. Мной.

— Это мог бы сделать кто угодно? — уточнил Хэммет. — Максимусу просто повезло жить в нужное время?

— Да, — легко ответила богиня, — если бы культ был остановлен раньше, ничего бы не случилось. Или же просто произошло позже. Но Аркейн утратил силу и решительность, а его магистры втайне хотели познать больше, чем может вынести человеческий разум. Магия Хибы многим из ваших лидеров казалась чем-то вроде новой мощи, овладев которой они бы стали всемогущими. Увы, теперь мы видим, чем это все обернулось.

Она замолчала, ожидая нового вопроса, и Хэммет его задал.

— Почему же ты тянула так долго? Почему не обратилась к людям раньше?

— Для того, чтобы являться в реальность вот так, как ты меня сейчас видишь, мне нужен проводник. Сейчас эту роль исполняет Киррэл Шварцмаркт, но с приходом большего числа последователей, я обязательно найду себе нового проводника. Есть правила, и я не могу их нарушать.

— Почему ты решила мне все это рассказать?

Мархана улыбнулась, глядя ему в лицо.

— Потому что Эделлон, магия и я будут спасены не Киррэлом Шварцмарктом. Когда-то давно я заставила хранилище эфира взорваться, чтобы не позволить Эсхилу Бару стать новым богом. Это я ограничила катаклизм в границах страны. Это я создавала Аркейн, следя за тем, чтобы люди, которые его возглавят, были нужными мне людьми.

— Но ведь…

— Они меня оболгали? — подсказала богиня. — Все это было сделано ради того, чтобы однажды я пришла в гостиницу и поговорила с уставшим мужчиной, который отчаялся, но все равно сделает то, что должно. И мир будет спасен, я буду спасена.

Дознаватель усмехнулся.

— Похоже на плохо продуманную сказку.

— Это не сказка, — возразила Мархана. — Ты, Хэммет, спасешь этот мир.

Глава 17

Обитель капитула Аронии, кабинет старшего брата.

— Что известно об этом «истинном наследнике» из тзарства? — спросил замерший у окна хозяин.

Стоящий перед его столом прислужник в униформе рядового служителя Райога склонил голову, прежде чем ответить. И пускай его жест оставался незамеченным, привычка к этому движению слишком въелась в подкорку, чтобы от нее отступать.