Революция.com. Основы протестной инженерии
Шрифт:
В принципе можно изобрести соответствующий контрреволюционный алфавит, строя противодействие против вполне конкретных угроз. Так, если ставится цель захвата физического пространства, то противодействием становится предварительный захват близлежащего физического пространства, что не дает возможности им воспользоваться еще кому-то.
Таким образом можно расписать множество действий следующего вида, направленных на «срыв» революции:
• захват физического пространства,
• блокировка распространения дестабилизирующей информации (газет, листовок и так далее);
• усиление стабилизирующей информации (августовский путч 1991 года, например, работал первые дни в информационном вакууме);
• порождение упреждающих событий, то есть событий новых, под которые нет готовых интерпретаций, которые требуют времени для реагирования;
• упреждающая блокировка «разрывных» событий, производимых другой стороной;
• делегитимизация действий противной стороны;
• выдвижение на первое место отвлекающих событий или людей;
• усиленное внимание альтернативным оппозиционным лидерам, способным увести за собой массы;
• усиленное распространение информации о негативе внутри команды соперников;
• присоединение своей команды к более сильным игрокам метауровня (в случае оранжевой революции одна команда присоединяла себя к России, другая – к Западу).
Все эти виды действий можно разделить на три класса:
• захват физического пространства;
• захват информационного пространства;
• захват когнитивного пространства.
Причем если эти пространства функционируют в режиме или / или (в них может занимать доминирующее положение или я, или мой противник), то все равно можно обозначать свое присутствие в этом пространстве, хотя бы на маргинальном уровне.
Какие превентивные методы возможны? Один из них предложил Марат Гельман как создание России-2. Но по сути чем сильнее будет эта виртуальная Россия, тем разрушительнее она будет для России-1. Значит, речь должна идти не только о трансформации виртуальной страны, но и страны реальной. Давайте постараемся перечислить ряд факторов, которые могут и должны работать в нормальной стране и которые были определенным образом приостановлены:
• нормальная информационная среда, которая дает возможность не просто выговориться, но и является питательной средой для выращивания будущей элиты;
• нормальная политическая среда, в которую, а не на удар по существующей среде, уходит политическая энергия;
• нормальная элитная среда, требующая построения новой системы образования;
• новые системы иерархического личностного роста, позволяющие человеку находиться в комфортных условиях не только в политике или парламенте, но и в бизнесе или литературе и искусстве;
• усиление помощи молодежной среде, которая не должна оказаться перед закрытыми воротами после получения высшего образования.
То есть перед нами возникает система, в которой не закрыты, а открыты переходы между разными состояниями. И в ряде случаев государство способствует ускорению этих переходов.
Глеб Павловский находит аналогию избирательных и революционных технологий в следующем: «Это все вход не с парадного подъезда, а через боковую дверь. Это все попытки с помощью тех или иных практик, приемов запустить в нестандартном режиме стандартный институциональный механизм. Может быть, вся проблема в том, что демократия просто становится нефункциональна в отношении своих задач?» [3]. 1999–2000 годы в России он видит как вариант
Смысл многих этих замечаний состоит в том, что невозможна замена реальной политики информационной, что общество должно получать реальные сигналы, а не заменители их. Вероятно, давным-давно эти же наблюдения были сформулированы в следующем виде: от повторения слова «халва» во рту слаще не станет.
Возникает почти автоматический вариант порождения легитимности – он всегда идет снизу: «Оппозиция исключает законность общественной сложности, например, существование неугнетенных и в то же время равноправных групп. Прав только угнетенный, а угнетен тот, кто назначен таковым. Всегда имеется свой излюбленный «пролетариат» – класс-идеал, который рассматривается ею как образцово страдающий, как оптимально угнетенный и, исходя из этого, – передающий ей неограниченную санкцию на любые действия по отношению к власти» [10].
В системе, сложившейся на территории СНГ, власть автоматически фиксируется как неправая, любые действия против нее легитимны по определению. Если Иосиф Сталин «закрывался» от подобного подхода созданием мощных аппаратов репрессий и пропаганды, то у последующих поколений лидеров ничего подобного нет. Они входят на модусе искренности, который быстро исчерпывается. Это и Михаил Горбачев, и Борис Ельцин, это Владимир Путин, это и Михаил Саакашвили, и Виктор Ющенко. Они могут моделировать честность и искренность (Горбачев и Ельцин), могут быть действительно таковыми (Ющенко). Но все равно требуется последующий этап.
Глеб Павловский уверенно заявляет: «Мы не уменьшим присутствие и участие в политике тех стран, где размешены наши интересы. Участие на Украине и в Абхазии было только первой ласточкой. Оно частично неудачно, особенно по стилистике и инструментальному обеспечению. Инструменты будут созданы, стилистика будет выправлена» [11]. Однако это рассказ о будущем, а не о настоящем.
Контрреволюционный проект должен защищать свои ресурсы от посягательств на них революционной стороны, он также должен бороться за легитимизацию своих действий и делегитимизацию действий оппонентов. Делегитимизация может идти как в рациональной, так и в нерациональной областях. Странным образом противник может представать то как страшный, то как смешной одновременно. Одним из инструментариев делегитимизации становится борьба за достоверность, а также за широту поддержки. Обе стороны пытаются доказать широким массам, что «наше дело правое, и мы победим!».
События 2005 года в Киргизии привели к такой формулировке действий по отражению революции: «Контрреволюция возможна только тогда, когда ее предметом становится не власть, а закон. То есть если задача революции состоит в том, чтобы навязать обществу собственную процедуру взамен официальной, подменив одну другой (грубо говоря, противопоставить волю площади воле большинства избирателей), то задача контрреволюции, напротив – де-легитимизировать площадь в качестве источника каких бы то ни было решений. Необходимо создавать ситуацию, при которой воля площади политически игнорируется большинством безотносительно к тому, сколько на площади собрано народу, какие лозунги они выдвигают и какие действия предпринимают. Это должно быть предметом интереса для полиции, но не для политики» [12].