Революция
Шрифт:
— Убирайтесь! — Резко замахнувшись, женщина неожиданно бросилась на Альбиноса, тот на миг, удивившись ее смелости, отступил назад. — Верните мою дочь!
Перехватив занесенные для удара руки за запястья, он отработанным движением вогнал секатор в грудь Лизы Гринвуд по самые рукоятки. Уцепившись за него, она зашлась булькающим хрипом, медленно сползая на пол. Он постоял над ней, отрешенно наблюдая агонию, потом, переступив, стал подниматься по лестнице на первый этаж.
В холле придирчиво изучил себя в зеркале, побоявшись, что испачкал костюм. Затем бегло осмотрел небольшой хорошо обставленный дом от подвала до
И что она там кричала насчет возвращения ее дочери? Проклятье, это совершенно путало ему все карты!
Альбинос бегом устремился в подвал. Зарезанная женщина лежала на том же месте, где и упала, сраженная его ударом.
— Что случилось с вашей дочерью? — склонившись, Альбинос требовательно встряхнул ее за плечо. — Ее украли? Что произошло!
Но Лиза Гринвуд уже не дышала. Отстранившийся Альбинос в порыве бессильной ярости даже подумал подорвать чертов дом, снова отыскав в углу помещения баллон с хозяйственным газом. Так, спокойно. Он смежил веки и, неторопливо выдохнув, медленно досчитал до десяти. Не надо рубить сгоряча и поднимать шумиху. Лучше выставить все как рядовое бытовое убийство. Из дома ничего не пропало, но оставалось еще одно.
Вытащив из раны в груди убитой секатор, он немного порезал джинсы женщины, пачкая их в крови и имитируя изнасилование. Поняв, что ему здесь уже нечего больше делать, Альбинос постарался как можно быстрее покинуть дом.
Первое время после похорон жены Дэниел смутно помнил, что творилось вокруг. Обрывками всплывали смутно припоминаемые лица каких-то людей и знакомых, под воздействием чудовищных доз алкоголя превращавшиеся в скалящиеся безликие маски, словно издевающиеся над ним без единой толики сострадания.
Какие-то фразы, слова соболезнования и похлопывания по плечу. От всего этого веяло дешевой театральной фальшью, от которой на Дэниела снова и снова наваливались новые приступы дурноты. За то время, что он после перевода работал в чикагском офисе конторы, во всей этой рабочей кутерьме и суете жены с переездом и устройством Кейт в школу, толком-то и не успел, нажить друзей. Разве что Братика и Смита. Последний, по старой университетской дружбе, и помог выхлопотать ему новое место.
Он не мог находиться среди людей, но и, оставаясь в одиночестве, готов был драть на голове волосы, в беспомощном ужасе шарахаясь от навязчивых призраков, вновь и вновь наступавших из темноты. Память словно издевалась, раз за разом заставляя переживать все в мельчайших подробностях. Его возвращение домой в тот день, обнаруженное тело убитой жены, жестокое осознание и правда. Чудовищная правда, что теперь он остался один, клеймом высеклась в сознании, словно усмешка Сатаны.
Недавно купленный дом пришлось заново выставить на продажу, он не мог находиться в нем. На помощь пришел неизменный алкоголь. Сняв какую-то каморку, он начал беспробудно пить, с отчаянностью приговоренного с регулярным усердием погружаясь в дарящую желанное забытье сладостную пучину опьянения.
В офисе ему дали отгулы, но в назначенное время он вернулся в контору, осунувшийся, пьяный вдрызг, и стал задирать кого ни попадя,
В воспаленном мозгу раздавленного утратой человека созрел невозможный план. Он попытался связаться по телефону с руководством, но не вязал языка, и связь прекратилась. Дэниел стал с упрямой настойчивостью названивать по десять раз на дню, но его упорно игнорировали, то переключая на секретаршу, то на автоответчик.
И вот, в один из таких дней, проснувшись после очередного возлияния, он кое-как попытался привести себя в порядок и направился в офис. Поднявшись на этаж, где располагалось руководство чикагского отделения, он, минуя тут же встревоженно подскочившую секретаршу, рванул дверь на себя.
— Сэр, извините… — высовываясь из-за плеча Дэниела, виновато проговорила она. — Может, вызвать охрану?
— Помолчи, Сьюзан, — отмахнулся Гринвуд. — Это не твое дело! Лютер, ты должен поговорить со мной! Ты не можешь вечно меня игнорировать!
— Все в порядке, Сью. — Из-за стола навстречу незваному посетителю поднялся темнокожий управляющий отделением Лютер Синиз, подтянутый с близко посаженными глазами, над которыми кустились густые брови на покатом лбу. Над тонкими усиками щеточкой нависал массивный приплюснутый нос, ноздри которого воинственно раздувались. — Я сам разберусь.
Испуганная секретарша прикрыла за собой дверь.
— Какого черта ты себе позволяешь, Гринвуд?! — подбоченившись, рявкнул начальник.
— Я?! Это вы не отвечаете на мои звонки!
— А о чем, скажи на милость, с тобой разговаривать? Ты себя в зеркале видел? — угрожающе заревел Синиз и брезгливо наморщил ноздри, с деланым удивлением обратившись к невидимой публике. — Чем это здесь воняет? Ааа, наверное, это просто наш сотрудник нагрузился с утра пораньше!
— Послушай, — Дэниел быстро пересек кабинет, приблизился и, опершись руками на стол, надвинулся на начальника, который сморщился еще сильнее и отстранился. — Я знаю, как все можно исправить! Вернуть все обратно!
Воспаленные глаза Дэниела блестели нездоровым лихорадочным блеском.
— Мы же держим на поводке такие силы, которые представить нельзя. Можем свергать политиков, перестраивать города и кроить континенты! Мы можем изменить мир. Да что говорить — мы уже делаем это! Что по сравнению с этим судьба одного человека, а? Ну, скажи мне. Мне нужно всего лишь вернуться назад и исправить линию вероятности. И всего этого кошмара никогда не случится. Лиза, Кейт! Они будут живы, все будет как раньше, понимаешь! Как раньше! — Дэниел в запале подавился последней репликой и замолчал, облизнув губы.
— Дэниел, сбавь обороты, — Синиз обошел стол и встал напротив Гринвуда. — Первое. Ты прекрасно знаешь политику корпорации и должностной устав. На первом месте интересы мирового сообщества, а потом уже личные. Второе. Ты не хуже меня понимаешь, к каким глобальным и непоправимым последствиям может привести изменение хоть одной незапланированной линии вероятности.
— Выдай мне перстень, — понизив голос, хрипло прошептал он. — Дай разрешение активировать Машину, умоляю! Мы просто не приедем в этот город, и ничего не случится. Я буду осторожен как никогда, стану невидимкой. Мы рванем далеко, к черту на рога, и нас никто и никогда больше не увидит. Обещаю! Клянусь!