Революция
Шрифт:
Тем временем нагих и остриженных людей стали сгонять группами в коридоры рядом с раздевалками. Каждую группу сзади подгоняли немцы с плетками и вахманы с палками, которыми избивали жертв в случаях, когда последние оказывали сопротивление и не желали идти в бани.
Перед самым входом в душевые кабины началось сопротивление, люди не хотели заходить в них, но охрана, применяя насилие, загнала нагих мужчин и женщин внутрь. Когда почти вся партия приехавших, около восьмисот человек, оказалась в бане, дверь плотно закрылась.
Люди замерли в испуганном ожидании. Окон в здании бани не было, только сверху было стеклянное окошечко, через которое на столпившихся
— Михолок! Яков! Ева! — Мария Штейн в ужасе металась по забитой голыми телами женской душевой и пыталась отыскать своих родных. Но вокруг были лишь голые напуганные женщины и дети. Мария глотала слезы и почти впала в отчаяние, когда навстречу ей кинулась худенькая, бритая наголо девочка.
— Мама!
— Ева, доченька моя! — Мария прижала к себе дрожащее, словно лань, тело дочери и стала неистово целовать ее бритую головку. — Что же они с тобой сотворили, маленькая моя? Они тебя били? Ты видела папу? А Якова?
Но дочь лишь отрицательно мотала головой в ответ.
Запертые в душевых люди не знали, что немец на крыше, которого в лагере называли «банщиком», махнул рукой, подавая сигнал. В пристройке рядом с баней заработала машина.
— Мама, что это? — Ева смотрела на мать огромными карими глазами.
— Не знаю, доченька…
Мария действительно не знала, что шум издают несколько старых танковых моторов, вырабатывающих удушающий газ, который поступал в баллоны, из них по шлангам и трубам — в помещение «бани».
Через пятнадцать минут все находившиеся в камере были задушены.
«Банщик», следивший через свое окошечко за процессом умерщвления, еще раз махнул рукой, и подачу газа прекратили. Полы в газовых камерах, которые прибывшие в лагерь люди принимали за душевые кабины, механически раздвинулись, и трупы свались вниз, в подвал, в котором находились вагонетки.
«Рабочая команда», состоявшая из числа таких же узников лагеря, складывала трупы казненных в вагонетки и вывозила свой страшный груз из подвала в лес, где был вырыт огромный ров, в который сбрасывались трупы.
Трупы, мокрые от пота и мочи, с ногами, запачканными экскрементами и кровью, выбрасываются наружу. Высоко в воздух подлетают детские тельца. Плетки вахманов подгоняют заключенных из «рабочей команды». Две дюжины дантистов в поисках золотых коронок крюками открывают челюсти. Другие дантисты выламывают золотые зубы и коронки при помощи щипцов и молотков.
Всего этого Яков Штейн еще не видел. Все его внимание в тот момент было приковано к оставшимся на платформе людям.
— А куда их? — обратился Яков к стоящему рядом солдату.
— В лазарет, — усмехнулся тот в ответ. И эта улыбка очень не понравилась молодому Штейну. Больше всего она напоминала волчий оскал.
Стоявшие в оцеплении вахманы и немцы собрались вокруг скопившихся в центре платформы больных, истощенных стариков и маленьких детей, не способных дойти до «бани» самостоятельно.
— «Рабочая команда»! Приступайте! — Командовавший разгрузкой унтершарфюрер СС взмахнул рукой, и на платформе появились несколько десятков человек в лагерной форме с номерами.
Люди из «рабочей команды» подбирали лежащих на земле стариков и больных, брали за руки детей и направлялись в сторону места, огороженного колючей проволокой с ветками. Вслед за ними пошли и несколько вахманов и немецких солдат, перезаряжавших на ходу винтовки.
Якова затрясло от осознания происходящего. В так называемом лазарете не собирались лечить. Там была лишь яма, на краю которой люди из «рабочей команды»
— Почему они не плачут? — Все еще не способный поверить в происходящий на его глазах кошмар, Яков не мог оторвать взгляд. — Почему дети не плачут?..
Грохот выстрелов.
— Давайте следующую партию! — приказал унтершарфюрер и широко зевнул. — Хорошо бы управиться до ужина. Не хотелось бы из-за этого мусора есть остывшее жаркое.
Большинство заключенных, привозимых в лагерь «Собибор», умерщвляли в тот же день в газовых камерах. Лишь незначительную часть оставляли в живых и использовали на различных работах в лагере. Их называли «рабочей командой», в которую входило несколько сотен евреев. Их заставляли обслуживать газовые камеры, заниматься ликвидацией трупов и сортировкой изъятых вещей. Тех, кто утрачивал работоспособность, уничтожали, заменяя наиболее сильными мужчинами из очередной партии. Квалифицированные рабочие и инженеры находились в несколько лучшем положении, чем остальные узники, с которыми, как правило, обращались крайне жестоко.
Якову Штейну, по стечению обстоятельств, удалось оказаться в числе таких выживших. Его спасением стали чертежи отца, на которые наткнулся при обыске один из солдат. Якова посчитали инженером и оставили в живых. Что стало с самим Михолоком, Штейну-младшему узнать так и не удалось. Он не мог вспомнить, видел ли отца среди угодивших в тот день в «баню» или «лазарет», но среди выживших его точно не было.
С людьми в лагере обращались как со скотом, очень жестоко. Вахманы и немцы избивали узников по поводу и без повода. Поэтому Яков старался не попадаться им лишний раз на глаза. Стоило встретиться с кем-то из них взглядом, как провинившийся получал удар кнутом. И это в лучшем случае. Также стоило остерегаться капо, [45] перейти дорогу которым означало верную гибель от рук вахманов.
45
Капо — надсмотрщики без оружия из заключенных.
Первые недели заключения Яков посвятил изучению «Собибора» и его внутреннего мироустройства. Одним из главных для него открытий стало то, что в лагере содержались не только евреи из генерал-губернаторства, [46] но и из оккупированных германской армией районов Советского Союза, а также из Чехословакии, Австрии, Литвы, Нидерландов, Бельгии и Франции.
«Собибор» построили польские евреи, мобилизованные на принудительные работы, и советские военнопленные. Лагерь окружали четыре ряда колючей проволоки, с вплетенными в них ветками деревьев, высотой под три метра. Пространство между третьим и четвертым радами было заминировано, а между вторым и третьим — ходили патрули. Днем и ночью на вышках, откуда просматривалась вся система заграждений, дежурили часовые.
46
Так называемым генерал-губернаторством являлись территории Польши, оккупированные Германией во время Второй мировой войны.