Рейдеры Нила
Шрифт:
Мы посмеялись и выпили еще по чашке вина.
— Знаешь, Пекуний, я никогда раньше не напивался с римлянином.
— А я с вожаком бандитов.
Вместо того, чтобы рассмеяться, он вдруг стал задумчивым: — Правда ли, что в Риме по закону каждый отец распоряжается жизнью и смертью своих детей?
— Да, это так.
—
— Для отца или ребенка? Я думаю, ты уже знаешь, каково это – распоряжаться жизнью и смертью других, Артемон. — Я вспомнил жалкий конец Волосатых Плеч.
— А как насчет твоего отца, Пекуний?
— Моего отца?
— Он все еще жив?
— Да, — тихо сказал я. — Он недавно вернулся в Рим. По крайней мере, я надеюсь, что он все еще жив ....
— Вы с ним близки? Между вами любовь?
Я вздохнул и протянул свою чашку: — Да.
Артемон налил нам обоим еще вина: — Я никогда не знал своего отца. Когда я рос, я знал, кем он был, но этот человек не хотел иметь со мной ничего общего. Он отрицал все, связанное со мной. Он отверг меня. Отрекся от меня.
Я заморгал. Вино начало размывать границы предметов, так что даже земля подо мной казалась мне ненадежной: — Я не знаю, что сказать, Артемон.
— Благодари богов, что у тебя есть отец и что он тебя любит.
Я кивнул.
— Я никогда никому не рассказывал того, что только что рассказал тебе, Пекуний.
— А почему рассказал мне?
Он пожал плечами. — Не знаю! Ты человек, который вырвал зуб льву.
Мы оба улыбнулись.
Под действием вина заботы, сковывавшие меня, как железные кандалы, казалось, немного ослабли. Я был рад передышке, какой бы временной она ни была. Но как же Артемон? Какие заботы охватили его? Кем он был и откуда пришел? Какие мечты вдохновляли его? Какие кошмары терзали его во сне? Этой ночью, сидя в хижине, которая скоро превратится в пепелище, он почувствовал потребность излить душу. Я изобразил сочувствие и внимательно выслушивал. Даже в моем одурманенном вином состоянии я понимал, что чем больше я узнаю о похитителе Бетесды, тем выше будут наши шансы выжить и сбежать.
— Я расскажу тебе кое-что еще, чего никто не знает, - сказал он. — Я близнец.
— Это факт?
— Это так. Вы, римляне, произошли от близнецов, не так ли?
— Ромул и Рем были основателями города. Я не уверен, что у Рема были дети до того, как Ромул его убил.
— Близнец, убивающий близнеца – только представь!
— Я проигнорирую это оскорбление моего народа, - сказал я. — Итак, Артемон и Ромул - оба близнецы. Есть ли какой-нибудь знаменитый вождь или полководец, на которого ты не похож?
— Что ты имеешь в виду?
— Мужчины сравнивают тебя с Александром.
— А-а-а, они?
— Или с Моисеем, например. Я сам сравнил тебя со Сципионом Африканским, когда на днях разговаривал с Менхепом. Теперь я нахожу, что ты больше похож на Ромула, чем я мог себе представить.
— В отличие от Ромула, я не убивал своего близнеца, - тихо сказал Артемон.
— Вы оба росли вместе?
— Да.
— Ваш отец отверг вас обоих ...?
Вопрос был неделикатным. Артемон опустил глаза и ничего не ответил.
Я воспользовался неловким молчанием, чтобы сменить тему. — Ты говоришь, что планируешь взять с нами Чилбу, но не Мангобблер. А как насчет … Метродоры?
Он слабо улыбнулся. — Что делать людям из банды Кукушонка без своей прорицательницы? Конечно, она поедет с нами ... по крайней мере, часть путешествия.
— А как насчет … другой женщины? — спросила я с дрожью в голосе.
Артемон поднял бровь.
— Я имею в виду пленницу; ту, которая прячется в хижине с Метродорой.
Он нахмурился: — Метродора рассказывала тебе о ней?
Я пожал плечами: — Все мужчины знают, что она там, даже если большинство из них никогда ее не видели, м за нее положен выкуп. Я начал думать, что она легенда или призрак, вызванный Метродорой.
— Девушка вполне реальна, уверяю тебя, - сказал он, поджав уголок рта.
— Она действительно так красива, как о ней говорят?
— Почему ты такой любопытный, Пекуний?
— А, какой мужчина не был бы таким? За исключением ведьмы, я не видел ни одной женщины с тех пор, как ...
— Если тебе случится увидеть Аксиотею во время нашего завтрашнего отъезда, я советую тебе отвести глаза. В любом случае, ее лицо будет закрыто вуалью.
— На нее опасно смотреть? Она что, ведьма, как Метродора?
— Ей не нужно произносить заклинания, - пробормотал он. — Ее сила больше этого.