Рейдовый батальон
Шрифт:
– Поняв, – обреченно вымолвил Томилин.
В четвертый раз он, выйдя на сцену, напряженно оскалился залу в вымученной улыбке. В клубе многие откровенно заржали. Начальник политотдела раздраженно замахал руками на Степана. Даже адмирал в президиуме проснулся, а Золотарев выскочил из зала и зашипел на нас:
– Марш отсюда! Чтоб я больше этого идиота не видел! Шуты гороховые! Уничтожу! Обоих.
Карьера выносильщика чая для Степана закончилась. Мы вылетели из клуба. Я ругался и одновременно дико смеялся. Томилин матерился и громко возмущался. Только отошли от клуба, как раздался громкий взрыв,
Произошло следующее.
Для встречи высокого руководства и обеспечения безопасности вдоль дороги разместили БМП разведроты и нашего батальонного разведвзвода. Машины заехали на минное поле вдоль дороги. Поставили их для солидности, чтоб показать вышестоящему начальству заботу. На БМП находились только экипажи. Один механик захотел до ветру, и вместо того чтобы все «свои дела» сделать прямо с машины, прыгнул на землю. Ногой попал прямо на противопехотную мину. Взрывом оторвало ногу, и тело отбросило в сторону, где он головой задел вторую мину.
Вот и два взрыва. Теперь солдат лежал весь запутанный в проволоке – паутине, без ноги, без головы. Подогнали танк, сапер зацепил труп «кошкой» и вытащил на дорогу.
Вот так грустно и даже трагически закончилась отчетно-выборная партийная конференция дивизии.
Адмирал додремал первую половину дня, после перерыва его увезли в штаб армии на обед, и в полк больше он не вернулся. Хватит, отметился в действующей армии.
Разведчика кое-как собрали, за исключением головы, и отправили в «цинке» домой. Командованию разведро-ты крепко досталось за нарушение мер безопасности. А кто виноват? Всех солдат проинструктировали, что вдоль дороги – минные поля и писать надо, не сходя с БМП. А парень застеснялся: недалеко кишлак, а сзади зенитно-ракетный полк, да и машины ездят. И вообще, Бог его знает, почему он спустился.
Адмирал так и не узнал, во что обошлась его охрана, точнее показуха для солидности. Это место днем совершенно безопасное.
Ромашицу благополучно избрали секретарем парткомиссии, а выговор в моей служебной карточке остался. Однако пока что скандал продолжения не имел. Посмотрим, что будет дальше.
Вскоре новые заботы заслонили вчерашние неприятности. Весь полк забегал, готовясь к выходу на боевые действия в баграмскую «зеленку».
Меня опять назначили исполнять обязанности замполита батальона, так как Грицина срочно заболел и попал в медсанчасть. Через пять дней я уже сидел на броне БМП, пыль и песок летели в лицо, и, несмотря на опасность, я чувствовал себя счастливым. Радовался окончанию всей этой дури.
Был конец декабря, скоро Новый год, и праздник предстояло провести явно не возле елки, а вокруг чужих виноградников, в далеком афганском кишлаке.
Новый год в горах
Самый любимый и самый веселый праздник – Новый год! Мы принялись к нему готовиться за неделю. Новый ротный (старший лейтенант Сбитнев) ухмылялся на наши приготовления, но не мешал. Комнаты офицерского общежития украшались, в казарме повесили гирлянды, на окна
Но надежды рухнули 27 декабря. Тревога! Выход в баграмскую «зеленку». Необходимо завести на заставы боеприпасы, продукты, заменить солдат. Вот вам и праздник. Раньше отдать приказ было нельзя? Двадцать дней дурака валяли. Вернемся домой в январе.
Сбитнев (каково с ним будет воевать?) был воспитанником третьей роты, а умением она не отличалась. Он собрал офицеров и весело сказал:
– Ну что, отпраздновали? Мороженое, мандарины, бананы, шампанское, конечно, не пропадут! Надеюсь, все вернемся, а на старый Новый год все это и употребим. Выходим я, замполит, Острогин, Серега Недорозий. Недорозий, тебя хоть и отправляют в Союз, а сходишь, наверное, с нами, больше некому. Не возражаешь? Замполит пойдет со вторым взводом, тоже больше некому. Грымов в госпитале и вернется ли, неизвестно. Голубев с ГВП, старшину не берем, заменщика оставим дома. Пусть живет. Правильно?
– А нам, значит, жить необязательно? – подал голос Острогин.
– Обязательно! Только еще полтора года, мсье Острогин, в Афгане послужите, чтоб потом штаны в полку протирать.
– Интересное кино! – подал голос я. – Мы одновременно заменяемся через полтора года. Все будем штаны в полку протирать, а в рейд отправится тот, кто придет в третий взвод, и молодой старшина!
– Ха-ха-ха, – заржал Серега. – Во будет потеха, все начнем сачковать, а нас ротный будет под автоматом на боевые гнать.
– Его самого придется гнать, политотдельские скажут: «Товарищ, ты же коммунист!» – улыбнулся я.
– Разговорчики! Выход завтра, собирайте манатки! – рявкнул Сбитнев.
Недорозий схватил меня за руку в коридоре.
– Ник! У меня нет ни х/б, ни бушлата, ни шапки. Дашь что-нибудь?
– А, не переживай, оденем! Все будет хорошо. Не бойся, пошли экипироваться к старшине.
Серега появился в роте как-то внезапно. Как привидение. Однажды в дверях канцелярии нарисовалась какая-то серая личность в форме капитана-десантника.
– Капитан Недорозий! Прибыл для прохождения службы в вашу роту на должность командира взвода.
Мы дружно переглянулись. Лейтенанта забрали, а прислали капитана. Вот-те на! Ветишин, Корнилов, Пшенкин, теперь десантник. Кто будет следующий?
– Тебя как звать? – спросил Острога.
– Сергей.
– А ты откуда к нам? – поинтересовался Сбитнев.
– Из Кандагара, из спецназа. Неделю был командиром группы.
– Во! А что ж к нам транзитом? Ссылка?
– Да, я с комбригом характером не сошелся.
– Характерный, значит? Нам только очень характерных не хватало. И так балбесов полный комплект, – вздохнул я.
– Да нет! Я с ним в Забайкалье служил слишком долго. Сюда приехал, а он уже комбриг.
– А сколько долго? – спросил Сбитнев.
– С этим не очень долго – три года, а всего в Забайкалье – пятнадцать лет.
Наступила гробовая тишина. Пятнадцать лет в Забайкалье! И все капитан и капитан.
– Серега! Пойди в каптерку, вещи положи, сдай старшине прод и вещевой аттестаты, чтоб тебя на довольствие поставил, – распорядился командир.