Рейхов сын
Шрифт:
– Перед самой отправкой в Турцию, герр Ватсон, в заведении мадам Лили, где мы с вами, геноссе, не поделили Адель и толстушку Инкен с летунами. Вы, камрад, помнится, тогда схлопотали стулом по хребтине, отчего тот полностью утратил целостность и превратился в топливо для камина. А вывод из всего того, что я тебе до этого сказал, Ролле, самый простой.
Однако озвучить этот вывод фельдфебель не успел.
– Герр оберлейтенант! Есть один живой!
– прокатился над пляжем взволнованный крик Ортруда. Юноша быстро справился со скрутившим его спазмом, и в дальнейшем вполне успешно исполнял
Само собой разумеется, что все присутствующие тут же поспешили на зов фаненюнкера.
Когда Шварц и Фишер добрались до места обнаружения выжившего, там уже был ротный санитётерфельдфебель Северин с еще более мрачным, чем обыкновенно, лицом, меряющий пульс едва заметно дышащему пареньку лет четырнадцати-пятнадцати. Удивительно, но молодой человек выглядел сравнительно целым, что «ротный коновал» и не замедлил подтвердить:
– Открытых ран нет, переломов, кажется тоже.
– сообщил он фон Берне.
– Конечно, могут быть внутренние ушибы и гематомы, разрыв органов…
– Ты, как всегда, оптимистичен, Ганс.
– скривился Шварц.
– …однако на это ничего не указывает. Я бы предположил шок от контузии. Кроме того, он, вероятно, наглотался морской воды.
Словно услыхав его слова, мальчик приоткрыл глаза, обвел окружающих мутным взглядом и простонал:
– Pit`
– Что он сказал?
– спросил ротный.
– Кто-нибудь понимает по-русски?
– Он просил пить, герр оберлейтенант.
– сообщил оберягер Бюндель.
– Я знаю русский.
Ни говоря ни слова Дитер фон Берне отцепил с пояса свою фляжку, открыл ее, и поднес горлышко к губам пацана. Тот сделал несколько жадных глотков, подавился и закашлялся.
– Пока довольно, герр офицер.
– Северин мягко отстранил руку с фляжкой.
– Обезвоживания у него нет.
– Бюндель!
– фон Берне обернулся к оберягеру.
– Спросите у него, хотя бы, как его зовут.
– Яволь.
– унтер встал на одно колено рядом с пареньком, и по-русски, медленно и раздельно, произнес, - Как тьебя зов`ут, мальчьик?
– Гена… Кудрин.
– невнятно и очень тихо прохрипел тот в ответ, и снова потерял сознание.
– Was?!!
– всем присутствующим показалось, что сейчас у оберягера глаза лопнут от изумления.
– Что он сказал?
– нетерпеливо поинтересовался фон Берне.
– Прошу простить, герр оберлейтенант, но, если я правильно понял, он утверждает, что его имя - Гейнц Гудериан!
Герзе, казармы I-го батальона 100-го горного полка
12 марта 1940 г., 08 часов 25 минут
В иное время года, и при иных обстоятельствах, Дитер фон Берне с удовольствием побывал бы в этом городке. Прекрасные пляжи, приятные пейзажи - тишь, благодать… Деревня чертова. Или как это турки называют? Аул? Или не аул? Надо бы узнать, потому как от командования пришел приказ: «офицерскому составу выучить турецкий язык в кратчайшие сроки, для максимально полного взаимодействия с союзниками». Видел Дитер этих союзников - без слез на таких вояк и не глянешь. Не радовали турки оберлейтенанта
Вернее - от кого, это-то, положим, отлично известно. А вот весь вопрос в том - нахрена? Мало того, что Кригсмарине в полном составе уже который день не может выловить в луже, именуемой Балтийским морем, франко-британскую эскадру в чертову тучу вымпелов - да что, эскадру, даже торпедированный подводниками английский авианосец изловить не могут, сжигая тонны топлива почем зря, - так теперь русских не только на море, их еще и на суше надо защищать? Прут англичане с французами на вас через Турцию, так помогите президенту Ине… Ину… Инёню (вот фамилия - язык сломать можно!), введите войска с Кавказа. Ах там восстания? И в Крыму тоже? И на Украине? А почему в Фатерлянде никто восстания не поднимает? А потому, что если б в Рейхе были недовольные, их бы уже давно не было! Нет, видать у русских фюрер, как его - Сталин?
– какой-то мягкотелый. Либерал, не иначе. Вот и доминдальничался с оппозицией: война, а у него недовольные. И детишки тонут почем зря.
Зрелище пляжа, покрытого изуродованными детскими телами - в этом фон Берне не желал признаваться даже себе, - произвело на него жутковатое впечатление. В первый миг хотелось того урода, который сбросил бомбы на пароход, нет, не удушить. Порвать на множество кровавых кусочков, причем ме-е-едленно. Чтоб помучился, гад. Это потом уже, холодный разум убеждал своего владельца, что пилот британского Mosquito не знал, что или кто находится в трюмах корабля: люди, нефть, военные грузы для турецкой армии, или, например, грузинское вино. Что человек просто выполнял поставленную задачу - топить все, что плавает. Что, знай он о пассажирах, отвернул бы, наверное, ручку штурвала, не сбросил бы свой смертоносный груз на старую калошу… Но это понимал разум. А руки-то все равно чесались.
– Ну, как там мой недоутопленник?
– поинтересовался Дитер, входя в лазарет.
Лазаретом, конечно, это помещение пока можно было назвать весьма условно. Батальон прибыл в Герзе всего два дня назад, и еще не обустроился в выделенном местной магистратурой, или как оно у турок называется (фон Берне мысленно поставил себе в памяти галочку рядом с галочкой про деревню), здании системы «барак», класс «слабо благоустроенный», тип «давно нежилой». И даже прекрасный песчаный пляж рядом с казармой не радовал, как и близость моря. Холодно, черт возьми! Март месяц. Какое уж тут загорать да купаться? Война, опять же…
– Недурно, весьма и весьма недурно.
– отозвался командующий этим заводом по оздоровлению Вермахта, штабсартц Рот.
– Небольшая контузия, совсем пустяковая, ни заикаться, ни непроизвольно дергаться и мочиться в постель не будет, ну и некоторое сотрясение мозга. Два-три денька на койке проваляется, и будет как новый. А с учетом того, какой он недокормленный - так и получше, пожалуй.
– Что, интендант Зюсс поставил парнишку на довольствие?
– хмыкнул оберлейтенант.