Рейс на эшафот
Шрифт:
О.: Не знаю.
В.: Не считает ли полиция, что убийца может быть сумасшедшим, который хочет прославиться?
О.: Это одна из версий.
В.: Я не получил ответ на свой вопрос. Полиция разрабатывает эту версию?
О.: Все следы и предположения принимаются во внимание.
В.: Сколько женщин среди жертв?
О.: Две.
В.:
О.: Да.
В.: Среди этих шестерых водитель и ассистент Стенстрём?
О.: Да.
В.: Уделите нам еще минутку внимания. Мы получили сообщение, что одна из особ, бывших в автобусе, осталась в живых и ее увезли в машине скорой помощи, которая приехала на место происшествия еще до того, как полиция оцепила территорию.
О.: Вот как?
В.: Это правда?
О.: Следующий вопрос.
В.: Мы слышали, что вы одним из первых прибыли на место происшествия, так?
О.: Да.
В.: Когда вы туда прибыли?
О.: В двадцать пять минут двенадцатого.
В.: Как выглядел автобус внутри?
О.: Что вы имеете в виду?
В.: Можно ли сказать, что это было самое ужасное зрелище, которое вам приходилось когда-либо наблюдать в своей жизни?
Гюнвальд Ларссон бесстрастно посмотрел на того, кто задал этот вопрос: молодой человек в очках с круглыми стеклами в металлической оправе и с довольно растрепанной рыжей бородкой. Наконец он сказал:
— Наверное, можно ответить — нет.
Репортеры несколько оживились. Какая-то журналистка приподняла брови и с некоторым недоверием спросила:
— Как это следует понимать?
— Именно так, как я сказал.
До того как стать полицейским, Гюнвальд Ларссон служил в военно-морском флоте. В августе 1943 года он принимал участие в подъеме затонувшей подлодки «Ульвен», которая три месяца пролежала на дне моря. Среди тридцати трех утонувших было много его знакомых. После войны он участвовал в эвакуации балтийских коллаборационистов из лагеря в Рёнеслетте, а также принимал тысячи узников из немецких концлагерей. Большинство из них были женщины и дети, многие умерли.
Он не считал нужным объяснять все это специфической компании, которая здесь собралась, и поэтому лаконично спросил:
— Есть еще какие-нибудь вопросы?
— Полиции удалось найти кого-либо, кто собственными глазами видел, как произошло преступление?
— Нет.
— Так значит, в центре Стокгольма совершено групповое убийство. Восемь человек умерли, и это все, что полиция может нам сообщить?
— Да.
На этом пресс-конференция закончилась.
IX
Прошла минута, прежде чем все заметили, что пришел Рённ со списком. Мартин Бек, Колльберг,
— Ну, в общем, список уже готов.
Рённ родился и вырос в Арьеплуге и, несмотря на то, что уже двадцать лет жил в Стокгольме, говорил на норландском диалекте. [4] Он положил лист бумаги на стол, сделал шаг назад и сел.
4
Норланд — плоскогорье на севере Швеции.
— Не пугай людей, — сказал Колльберг.
В кабинете так долго было тихо, что он вздрогнул при звуке голоса Рённа.
— Ну-ну, поглядим, — нетерпеливо сказал Гюнвальд Ларссон и взял список. С минуту он его разглядывал, потом вернул Рённу. — Впервые вижу такой бисерный почерк. А сам-то ты можешь это прочесть? Надеюсь, ты отдал его напечатать?
— Да. Отдал. Через пару минут получите копии.
— Ладно, — сказал Колльберг. — В таком случае мы послушаем тебя.
Рённ вынул очки, откашлялся и еще раз просмотрел свои записи.
— Из восьми убитых четверо жили недалеко от конечной остановки; тот, который остался в живых, — тоже.
— Давай по порядку, — сказал Мартин Бек.
— Ну, начнем с водителя. Две пули попали ему в шею и одна в затылок, он умер, вероятнее всего, мгновенно.
Мартину Беку не нужно было смотреть на фотографию, которую Рённ вытащил из кипы снимков, лежащих на столе. Он слишком хорошо помнил, как выглядел мужчина в кабине водителя.
Водителя звали Густав Бенгтсон. Сорок восемь лет, женат, двое детей, жил на Инедальсгатан, дом № 5. Семье сообщили. Это был его последний рейс в тот день. Высадив пассажиров на конечной остановке, он должен был поставить автобус в парк на Линдхагенсгатан. Касса цела, в бумажнике у него было сто двадцать крон. — Рённ посмотрел поверх очков на остальных. — Это пока все, что о нем известно.
— Дальше, — сказал Меландер.
— Следующий по порядку согласно схеме Оке Стенстрём. Пять выстрелов в спину. Один в правую руку сбоку, возможно, рикошет. Ему было двадцать девять лег, он жил…
Гюнвальд Ларссон перебил Рённа:
— Это можешь опустить, мы знаем, где он жил.
— Я этого не знал, — возразил Рённ.
— Дальше, — сказал Меландер.
Рённ снова откашлялся.
— Он жил на Черховсгатан с невестой…
Гюнвальд Ларссон снова его перебил:
— Они не были обручены. Я недавно спрашивал у него.
Мартин Бек раздраженно посмотрел на Ларссона и кивнул Рённу, чтобы тот продолжал.
— С Осой Турелль, двадцати четырех лет, служащей туристического бюро.
Он взглянул на Ларссона и добавил:
— Они жили в грехе. Не знаю, сообщили ей уже или нет.
Меландер вынул трубку изо рта и сказал:
— Ей сообщили.
Ни один из сидящих за столом мужчин не посмотрел на фотографию, на которой было изображено изрешеченное пулями тело Стенстрёма. Они уже видели его, и одного раза им вполне хватило.