Рейс в Обитель Покинутых
Шрифт:
— Мама! Помоги мне!
Подхватив фонарь, женщина бросилась к Марго-Рите, но, заметив что-то у неё за спиной, застыла как вкопанная.
— Мама?
— Не шевелись, Рита, — она говорила тихо и медленно, а фонарь в её руке дрожал всё сильнее. — Замри и, главное, молчи.
Марго-Рита задрожала, почувствовав в ногах осторожное движение и тяжесть. Волосы на затылке шевельнул чей-то выдох. Запахло падалью.
— Отойди от неё, тварь!
В спину будто ударила ледяная глыба, Марго-Рита задохнулась. В глазах потемнело. Раздался хруст, удар и вопль. Сердце забилось
Не обращая внимания на боль в спине, Марго-Рита дёрнулась, силясь подняться, и, хотя перед глазами плавали разноцветные круги, зашарила взглядом по пещере. Фонарь лежал в стороне, перевёрнутый, потрескавшийся, но всё ещё сияющий. Тусклого света хватило, чтобы увидеть картину, от которой Марго-Рита застыла ледяной статуей. Мама лежала на снегу, а над ней, щёлкая челюстями в опасной близости от беззащитной шеи, навис криот.
— Беги, Рита, — сквозь стиснутые зубы проговорила мама, упираясь локтем в горло криота. — Приведи помощь! Ну же!
Дёрнувшись, криот резко взмахнул лапой с острыми когтями, дотянулся до мамы и прочертил по её лицу четыре глубоких царапины, чудом не задев глаза. Марго-Рита вскрикнула. По щеке скатилось что-то тёплое. Не осознавая, что делает, Марго-Рита стёрла это что-то с лица, и её затошнило. На ладони алой полосой остался кровавый след. Дыхание перехватило, желудок сжался в тугой комок и заболел. А Марго-Рита просто стояла и не могла ничего предпринять. Что она, маленькая девочка, могла противопоставить голодному криоту?
Но мама была ранена. Её во что бы то ни стало нужно было защитить. От этой мысли тошнота резко сменилась быстро нарастающим теплом в районе солнечного сплетения. Теплом, которое смогло вывести Марго-Риту из ступора. Не соображая, что делает, она бросилась на криота, вцепилась в его покрытые коротким жёстким мехом плечи и изо всех сил потянула на себя. Но криот этого даже не заметил, а сдвинуть его было не легче, чем огромную ледяную глыбу.
— Уходи, Марго-Рита, спасайся! Я справлюсь. — Было заметно, что мама теряла силы — её голос становился всё тише. — Беги, беги. Беги!
— Нет, мамочка, я тебя не брошу. — Голос сорвался на рыдания. — Не трогай её, убирайся. Убирайся! — взвизгнула Марго-Рита. Копившееся внутри тепло рывком через руки вырвалось наружу пронзительно синими искрами.
Нечеловеческий вопль пронёсся по пещере. В ушах зазвенело. Криот дёрнулся в сторону, пытаясь освободиться от вцепившихся в его шерсть рук, от которых во все стороны брызгали обжигающе горячие искры. Марго-Рита, даже если бы хотела, не смогла бы отпустить его — онемевшие пальцы свела судорога.
— Не смей трогать маму! Уйди! Исчезни! — кричала она, срывая голос. И искры исполнили её яростное желание. Вспыхнул ослепительно яркий свет, и Марго-Рита упала лицом в снег. Быстро приподнявшись, она огляделась — криот исчез, оставив после себя лишь мерзкий запах жжёной шерсти. Руки дрожали, Марго-Рита снова легла, ощущая,
— Всё хорошо, доченька. — Мама, поморщившись, привстала на локти. Капли крови струились по её лицу, пачкая ворот меховой куртки. — Но вот что нам теперь делать, я даже не представляю.
***
Марго-Риту вернула к свету волна тепла, прошедшая насквозь, отогревая и даря успокоение. Неизвестный аккуратно вытащил из её головы это воспоминание и, как ей показалось, куда-то отложил. Впереди (сбоку? сзади?) появился чёрный квадрат, его края слегка дрожали в ярком свете. Дёрнувшись, Марго-Рита попыталась освободиться, но холод внутри держал крепко, не хуже самых прочных пут. А неизвестный продолжил перебирать воспоминания, с ювелирной точностью вытащив из её головы нужное.
***
Вернувшись с поверхности, где она провожала отца на охоту, Марго-Рита на цыпочках кралась мимо комнаты мачехи, раздумывая, чем заняться. Хотелось есть, но обед она уже пропустила, а до ужина было ещё несколько бесконечных часов. Конечно, можно было зайти за Вассом и отправиться бродить по дальним коридорам, но морозиться на голодный желудок не хотелось.
Марго-Рита почти уже добралась до комнаты, которую ей приходилось делить с восьмилетней дочкой мачехи — Сни-Жанной, когда оттуда вдруг раздался грохот и звон стекла.
— Что произошло? — Она вбежала в комнату, окинула её взглядом и быстро прикрыла дверь. — Жанна, ты же обещала его не трогать!
— Я просто… — начала она и шмыгнула носом, — он такой красивый, я хотела с ним немножко поиграть. А он взял и выскользнул. Мама меня убьёт. — Она закрыла лицо руками и захныкала.
Марго-Рита присела на корточки, рассматривая рассыпавшийся на несколько десятков кусочков стеклянный шар — реликвию древних, долгое время передававшуюся в семье отца из поколения в поколение. Он слабо светился и использовался в качестве ночника — Сни-Жанна боялась темноты. Марго-Рита бережно вытащила из осколков статуэтку, которая раньше находилась внутри шара: мама и дочка, закутанные в зимнюю одежду и яркие шарфы, вместе лепили снеговика с ведром на голове и ярким оранжевым носом. На глаза навернулись слёзы — по маме она очень скучала. Да и стеклянный шар был ей дорог: отец подарил его маме в день, когда родилась Марго-Рита. Горло сдавило, в глазах помутнело. Слёзы жгли не хуже отблесков солнца на нетронутом снегу. Но рядом всё громче хныкала Сни-Жанна, и пришлось взять себя в руки.
— Не плачь!
— Твой папа меня убьё-о-от. Я не хотела, я не нарочно.
— Да, он может. — Марго-Рита вспомнила усталое, измученное лицо отца, который после смерти матери, казалось, разучился улыбаться. — Нужно его починить.
— Как? — спросила Сни-Жанна, размазывая слёзы по красным щекам. — Это невозможно, он же совсем разбился!
Марго-Рита бросила быстрый взгляд на дверь, придвинулась к Сни-Жанне вплотную и заговорщическим шёпотом спросила:
— Умеешь хранить секреты?