Рейволюция. Роман в стиле техно
Шрифт:
Илья Барамия (музыкант, группа «Елочные игрушки»):Как-то мы должны были выступать, а перед выступлением весь день писали новый трек, целиком состоящий из сбивок. Такой странный брейкбит. И вот вечером мы играли, а на танцпол пришли два грузина со своими девчонками. Один из них так разошелся, что пошел в присядку. Прыгает, радуется! И в какой-то момент он сел, ожидая момента, чтобы поэффектнее выпрыгнуть. А тут как раз пошла эта серия сбивок. Минуту идут сбивки… две минуты… Он сидит, ждет, когда же уже выпрыгивать. В конце концов, встал, плюнул, махнул рукой и ушел. Решил, что в настоящей музыке мы ничего не понимаем.
DJ
Олег Назаров (промоутер):Я познакомился с Мистером Малым еще в «Тоннеле». Ему было лет двенадцать. Он был подвыпивши и пошатываясь шел по залу с двумя шлюхами из «Прибалтийской». А он им примерно по пояс. Подходит к бару, достает пачку баксов, отслюнивает сотню, кидает бармену и говорит:
– Мартини мне и моим крошкам!
И смачно шлепает одну из девчонок по заднице.
Широко жил шкет!
DJ Кома (Алексей Дунаевский):В те годы диджеи были как каста избранных. И конечно, в «Трансформаторе» бить нас никто не пытался. Правда, меня периодически подозревали в продаже наркотиков и приходилось оправдываться. Просто музыка, которая играла в «Трансформаторе», мне не нравилась, и я болтался по залу, везде ходил, к кому-то подсаживался. Там посижу, здесь поболтаю. Когда барыги это видели, они напрягались: чё это за чувак?!
DJ Костя Лавски (Константин Петров):Все мы начинали с того, что денег не было. Первые вечеринки мы ведь делали своими руками. Соответственно, зарабатывали на них либо вообще ничего, либо очень мало. Клубы типа «Норы» сначала не платили вообще ничего, потом стали давать деньги на такси, потом уже стали платить шестьдесят рублей. Не знаю, почему именно шестьдесят. Странная сумма, конечно.
Но к середине десятилетия с деньгами все стало вдруг очень хорошо. Пооткрывались сомнительные клубы типа «Трансформатора», и хозяева этих клубов теперь могли обеспечить нам очень серьезный уровень дохода. В том же «Трансформаторе» была знаменитая вечеринка, куда позвали московскую певицу Алену Свиридову и меня. Свиридова тогда получала триста долларов за выступление, а мне хозяева дали $450 и долго заглядывали в глаза:
– Извини, что не можем дать пятьсот!
К 1996–1997 годам эпоха действительно сменилась. Все эти, блядь, гонорары – они росли моментально. То есть на той неделе ты получаешь сто, а на следующей неделе уже триста. Тогда всем казалось, что дальше дела будут идти еще прекраснее.
20. Конец клуба «Тоннель» (1997)
Олег Назаров (промоутер):«Тоннель» работал уже третий год. И постоянно приносил нам какие-то деньги. Выручку от клуба мы делили так. Берешь деньги, раскладываешь на пять пачек. Мне, Одингу и двум братьям Хаасам. Каждому по пачке, а пятая – это «НЗ», неприкосновенный запас. Она лежала в сейфе. Если у кого-то кончились деньги, он всегда мог приехать в клуб, взять необходимую сумму и написать: я взял столько-то. Это было очень удобно. Ты всегда знал: в каком бы состоянии ты ни был: пьяный, больной – ты всегда можешь приехать в «Тоннель» и взять денег.
DJ Лена Попова:Когда открылся «Тоннель», деньги
Олег Назаров (промоутер):Первая годовщина «Тоннеля» была отменная. Эта вечеринка прошла под лозунгом «Пингвин, две клубники, вода из-под крана»!
Клуб как-то устоялся, но работы все равно хватало. Если занимаешься клубом, то проблемы есть каждый день. И они почти всегда глобальные – с первого дня до последнего. В какой-то момент нервы просто не выдерживают. На выходных ты пытаешься разобраться со всеми головорезами, наркоманами, ублюдками, диджеями… в общем, со всеми подонками города. А потом всю неделю бегаешь по чиновникам, которые хотят прикрыть «наркопритон в центре города». То одно, то другое, то надо какой-то рекламой заниматься, то наводнение – стоишь, воду руками вычерпываешь.
Павел Стогар (промоутер):Клубов вдруг стало много. И постепенно стали появляться клубы совершенно не такого плана, как «Тоннель». Самым первым заведением для тех, кого сейчас называют гламурной публикой, стал «Конюшенный двор». В 1996-м это было единственное место, где можно было тусоваться. Для состоятельной публики это был такой опознавательный знак – «свой-чужой». Люди, которые сюда ходили, «Тоннель» просто игнорировали. И вообще, считалось, что ходить в «Конюшню» престижно. Например, Людмила Нарусова, супруга тогдашнего петербургского мэра Анатолия Собчака, иногда привозила в этот клуб свою дочку, Ксению Собчак. Сама она садилась где-нибудь в уголок, а Ксюша плясала, плясала…
DJ Анжела Шульженко:В клубы вдруг повалили толпы непонятных людей. Всяких левых тетечек, которые объедались непонятно чем и ждали, когда их вштырит. Они ночь напролет бродили по танцполу и морщились: чё-то сегодня нас не прет.
Олег Назаров (промоутер):Не скажу, что к деньгам мы относились наплевательски. Бабки всегда были для нас довольно важны… Даже когда в самом начале мы делали все на чистом энтузиазме, нос от бабок никто не воротил. Дело не в том, что мы были «против» коммерции, а потом пришли те, кто был «за». Просто на смену «Тоннелю» пришли такие гламурненькие промосковские клубы – а это конец. Одно дело получать деньги за правильные вещи – за то, что действительно стоит делать. А другое дело – просто получать деньги.
Владимир Иванов (группа «Пи-Си-Пи»):Помню, мы ездили в Финляндию и играли там на выставке фотографа Сами Хюрскилахти, а после этого Слон потащил нас в Leppoki – легендарный, самый первый клуб в Финляндии. Это был такой финский «Тоннель». К тому моменту я уже напился и в поисках наркотиков бродил по залу, подходил ко всем подряд и говорил незнакомым людям: «We need some fucking LSD». А пьяный Пельмень ныл: «Please, take me cigaret». Сигарету ему не дали, зато на нас обратил внимание какой-то манерный финский гей. Он забрал нас из клуба и увез к себе. Парень все объяснял мне что-то насчет тандема, а я делал вид, будто не врубаюсь. Он все подливал мне водку в кока-колу, и я понимал, к чему все идет. Кончилось тем, что я ему въебал, и кричу: