Резец небесный
Шрифт:
Орр поднял взгляд на фотофреску за спиной доктора Хабера – на ней снова красовался Маунт-Худ, только на сей раз запечатленный в приглушенных, как бы акварельных тонах: небо сероватое, сам склон нежно-коричневого, почти рыжего цвета, с вкраплениями белых пятнышек возле вершины, передний план подернут дымкой размытой листвы деревьев, выступающих снизу, из-за кадра.
Хабер оборачиваться не стал, он не сводил с пациента внимательного взгляда агатово-черных глаз. Когда Орр, не выдержав игры в гляделки, потупился первым, доктор рассмеялся – коротко, но весьма экзальтированно:
– Похоже, Джордж, тележка наша сдвинулась-таки с места!
– И куда же нас теперь вывезет?
Орр чувствовал себя совершенно по-дурацки, сидя с полным разбродом в мыслях на нелепой
По всей видимости, никаких воспоминаний о фотографии Темени-Холла на стене и связанных с нею разговорах Хабер не сохранил, он всецело принадлежал теперь новой действительности, и все его мысли о прошлом тоже соответствовали новым реалиям. Ждать помощи от него бесполезно. Сейчас доктор возбужденно мерил шагами кабинет, громогласно подытоживая свои собственные первые впечатления:
– Отлично! Первое: вы прекрасно поддаетесь внушению и можете засыпать по заказу. Второе: вы наилучшим образом соответствуете задаче, ради решения которой я и сконструировал свой Аугментор. Таким образом мы сможем работать быстро и эффективно без всякого наркоза. Ненавижу наркотики и всегда предпочитаю обходиться без них. То, на что мозг способен сам по себе, куда предпочтительнее и похлеще его реакций на химические стимуляторы. Для того и создан Аугментор, чтобы подстегнуть мозг к самостимуляции. Созидательные и восстановительные ресурсы сознания – бодрствующего ли, спящего ли – практически оценке не поддаются, они совершенно неисчерпаемы. Если бы только нам еще удалось подобрать ключик к каждому замку! Полагаю, мощь собственно сновидения – это нечто такое, что никому и во сне-то не привидится!
Хабер хохотнул – чувствовалось, что этот незатейливый каламбур произносит он далеко не впервые. Но Орр мигнул и улыбнулся растерянно – случайный выстрел доктора пришелся чуть ли не в самое яблочко.
– Теперь я ничуть не сомневаюсь, – продолжил Хабер, – что ваше исцеление лежит именно в этом направлении – использовать сновидения, вместо того чтобы их подавлять. Материализовать страхи, дать вам возможность смело взглянуть им в лицо и, с моей помощью, сквозь них. Вы, Джордж, боитесь собственного сознания. С этим страхом человек жить не может. Вам предстоит от него избавиться. И помощь вы получите с неожиданной стороны – помощь собственного мозга, помощь животворящую и действенную. Все, что для этого требуется, – не заглушать энергию сознания, не подавлять ментальные процессы, наоборот – высвободить их. Это мы и сумеем сделать при помощи Аугментора. Вам не приходит в голову, Джордж, чем именно предстоит заняться на ближайшем этапе?
– Понятия не имею, – буркнул Орр.
Когда Хабер заговорил об использовании ментальной энергии, Орр поверил было на миг, что речь идет о его способности изменять реальность. Но почему бы не сказать об этом прямо, без экивоков? Зная, как отчаянно нуждается пациент в подтверждении, и будучи в силах оказать подобную помощь, врач не стал бы юлить, продолжать увертки, во всяком случае, без основательной на то причины.
Отчаяние снова захлестнуло Орра, и пуще прежнего. Наркотики и стимуляторы тоже лишали рассудительности, но тогда он знал об этом заранее и мог хотя бы попытаться совладать со своими эмоциями. Нынешнее же разочарование не укладывалось ни в какие рамки. Рассчитывая на доктора, Орр расслабился и позволил себе малую толику надежды. Ведь только вчера еще он был почти уверен, что Хабер ясно осознал переход от горы к лошади. Попытка доктора скрыть свой шок и взять себя в руки Орра ничуть не удивила и не встревожила – наверняка, полностью утратив ориентацию, Хабер в смятении поначалу ничего не соображал. И у самого Орра вначале были те же проблемы, он далеко не сразу признал и принял
Ни черта не получилось. И выхода никакого нет. Орр отброшен туда же, где и провел последние месяцы, – назад, в полное свое одиночество. В одинокое постижение своего отчаянного безумия-небезумия. Достаточно, чтобы и впрямь рехнуться.
– Может, вы могли бы, – добавил Орр неуверенно, – внушить мне сновидения, не воздействующие на… ну, неэффективные? Раз уж можете внушать, что я должен делать во сне… Тогда я смог бы отдохнуть от лекарств, пусть даже ненадолго.
Усевшись, массивный Хабер навалился на письменный стол, по-медвежьи сгорбившись.
– Очень сомневаюсь, что это поможет. Даже на одну ночь, – ответил он тихо и просто. Затем снова загудел басом: – Разве это не то самое тупиковое направление, в котором вы, Джордж, пытались самостоятельно двигаться, а вернее, буксовать? Химия или гипноз – все едино, все это попытка подавления. От собственного сознания никому не убежать. Вы понимаете это, только вот признаться себе пока не смеете. Оно и понятно. Но давайте взглянем на дело под другим углом – вы уже дважды видели сны прямо здесь, на этой кушетке. И что же, это причинило кому-нибудь вред?
Слишком обескураженный, чтобы отвечать вслух, Орр просто помотал головой. Хабер принялся развивать мысль, и пациент, стараясь не потерять нить его рассуждений, напряг внимание. А доктор между тем перешел уже к теме грез наяву, к их сродству со сновидениями и с полуторачасовыми ночными циклами, к несомненной пользе и значимости грез и так далее. Он поинтересовался, не свойствен ли Орру какой-либо определенный тип фантазий.
– Ну, к примеру, я сам, – иллюстрировал Хабер. – Я частенько грежу о героических поступках. Будто бы я настоящий герой. Вытаскиваю, скажем, из проруби девушку, помогаю задыхающемуся астронавту, прорываю осаду города или даже выручаю из беды обреченную на гибель планету. Такие вот мессианские грезы, мечты о благодеяниях в космических масштабах. Хабер – спаситель человечества! Все это чертовски забавно – пока удерживаешь фантазии там, где им место. Глубоко внутри себя. Всем нам необходим подъем самооценки, который и приносят подобные мечты, но стоит только начать полагаться на них в реальности – и пиши пропало… Существуют еще грезы типа «острова в океане», к ним склонно большинство администраторов среднего возраста. Есть тип «благородного мученика-страдальца», романтические подростковые грезы, фантазии садомазохистов и прочая, и прочая. Большинству из нас знакомы чуть ли не все эти типы. Практически каждый хотя бы раз в мечтах Представал на арене лицом к лицу с разъяренными львами, или швырял во врагов гранаты, или спасал недотрогу-девственницу с тонущего лайнера, или помогал Бетховену сочинить Десятую симфонию. Вам что больше по душе?
– Э-э… Бегство, – ответил Орр. С усилием сосредоточившись на затронутой теме, он хотел быть до конца откровенным с человеком, который вроде бы искренне пытается ему помочь. – Убежать. Скрыться. Уйти от всех и вся.
– От нудной работы, повседневной суеты – так, что ли?
Казалось, у Хабера просто не укладывается в голове, что Орр может стремиться избегать работы. Человек амбициозный, доктор видел в своем труде путь к сияющим высотам всемирного признания и не мог до конца уверовать, что другие мыслят себе это как-то иначе.
– От этого тоже. Хотя сама работа меня пока устраивает. Больше от городской давки, бесконечной толчеи. Слишком много людей вокруг. Очереди повсюду. И все такое.
– Куда-нибудь поближе к теплым морям? – уточнил Хабер со своей медвежьей ухмылкой.
– Нет. Прямо здесь. У меня не очень-то с фантазией. Иметь бы простенькое бунгало! Где-нибудь за городом, например, за береговой грядой, где еще сохранилось нечто вроде девственного леса.
– А просто купить себе такое местечко – не думали разве?