Режим бога (Последний шаг)

Гомонов Сергей

— Спроси госпожу Бароччи! — заливалась слезами она, помимо воли спускаясь в Бермудский треугольник Управления — крыло контрразведчиков.

— Мне нужен «зеркальный ящик», — бросил Дик дежурному «контре». — Немедленно.

— Есть, сэр! Вам направо, сэр!

— Я знаю. И вызвать Стефанию.

— Папа!

— Молчать!

— Папа, я — это я! Ты ошибаешься! Ну поверь мне, позвони Джоконде и Луису. Или, хочешь, я расскажу тебе какую-нибудь историю, известную только нам двоим — и ты…

— Молчать, я сказал. Тебе не хуже

меня известно, что после вхождения в чужой образ ты перенимаешь все, что содержится в памяти прототипа.

— Но тогда я не знаю, как…

— Мне лишить тебя возможности говорить? Или ты замолчишь сам? Сейчас у тебя будет возможность выговориться, но не здесь!

Они вступили в цилиндрический лифт и опустились в небольшую комнату, стены и потолок которой были отделаны зеркалами, жестоко преумножая сущности.

— Нет! Не надо! — Эфимия закрылась руками и зажмурилась. — Я не хочу!

— Сидеть!

Едва она против собственной воли опустилась за стол, электроника пристегнула ее запястья и щиколотки к креслу, намертво встроенному в холодный пол. Дик встал спиной к «Видеоайзу», который фиксировал происходящее.

— Все вон! — гаркнул он на дежурных, не сводя глаз с несчастной дочери. — Все вон, я сказал! Стефанию Каприччо ко мне!

— Подполковник сейчас будет, — выходя, сообщил один из «контр».

— Папа!

— Не смей это произносить. Теперь отвечай, кто ты и откуда взялся? Если ты будешь продолжать цирк, мне придется отправить тебя в обморок, чтобы ты вернулся (или вернулась) в свой постоянный облик. Ты этого добиваешься? Тогда сейчас здесь будет подполковник Каприччо — и я тебе не завидую. Кто ты и где моя настоящая дочь?! Где Эфимия, твою мать?!

Девушка закричала, прогнулась в кресле, как будто через фиксаторы прошел ток, и обмякла.

Дик услышал идущий отовсюду визг. Он замотал головой, пытаясь понять, кто это так верещит, и, из последних сил войдя в состояние «тонкого» зрения, различил мечущиеся по комнате человеческие силуэты.

Один из них, контур которого, как почудилось подполковнику, ограничивался прозрачной огненной аурой, держал в охапке другой, бесцветный и совершенно безжизненный. Огненное существо не визжало: в отчаянии и страхе оно кого-то звало, но слышно это становилось только в особом состоянии восприятия.

Зеркала допросной начали лопаться, стоило невидимому огню отразиться в них. Осколки летели на пол.

Калиостро бросился к дочери и отключил фиксаторы. Ее тело ватным кулем повалилось на него. В «зеркальный ящик», который теперь уже вряд ли можно было назвать зеркальным, вбежала Стефания с коробкой-минимизатором наготове — и не было никаких сомнений в том, что там «заархивирована» целая лаборатория новейших разработок в области психотропных веществ. Увидев Дика с Эфимией на руках, подполковник Каприччо отступила.

— Что здесь про… — и в недоумении осмотрелась, скользя взглядом по разбитым панелям потолка и стен и крошеву стекол

на полу, — …ис-хо-дит?..

— Не спрашивай, Стеф! Приведи ее в чувство.

— Тут воняет гарью! — возмутилась тогда Стефания, как возмутился бы старый работник, обнаружив, что новичок повесил по незнанию свое пальто на его законную вешалку в гардеробе. — Что вы тут себе позволяете, господин спец? Это не ваша территория!

— Её! — рявкнул Дик, подбрасывая на руках дочь, и заломленная рука той безжизненно мотнулась. — Надо! Привести! В чувство!

Каприччо разъярилась с места в карьер:

— Ну так и неси ее в бокс! — заорала она в ответ, распрямляясь во весь рост, как взведенная пружина. — И не смей здесь повышать голос! Тут только я могу орать! Все ясно, спец чертов?!

Осадив его, Стефания тут же и успокоилась:

— Пошли.

Они переместились в другое помещение.

— Клади ее сюда, — она указала на высокую кровать посреди бокса.

Едва спина Эфимии коснулась постели, приборы вокруг автоматически заработали, диагностируя состояние девушки.

— Гм… — Каприччо, не мигая, уставилась на диаграмму данных. — Да тут все говорит за кому, Калиостро. Смотри на показатели, — она оттопырила мизинец и указала им на изображение.

Он, будто что-то ждал от Эфимии, с трудом перевел взгляд на аппаратуру.

— Так когда же она начнет перевоплощаться?

— Кто и в кого? — недопоняла контрразведчица.

— Стеф, кто-то с помощью вещества перевоплощения принял облик моей дочери…

— У тебя паранойя, Калиостро: вещество уничтожено.

— Нет правил без исключений. Но почему она так долго не восстанавливает первоначальный вид?

— Наверное, потому что это и есть ее первоначальный вид, — насмешливо подсказала Каприччо, вводя ей в вену какой-то препарат.

— Но…

— Так, Ричард Калиостро, мое терпение на пределе. Пока я работаю с девочкой, ты начинаешь рассказывать, какого хрена тут творится!

Дик согласно кивнул, отошел в сторону и заговорил…

* * *

Как же хорошо отдохнуть после таких напряженных тренировок! Эфий с наслаждением оставлял спящее тело прямо там, в венецианском дворике, и бродил по карнавальному городу. Ему хотелось посмотреть на действо, но он не успевал из-за бесконечно череды занятий с синьором Калиостро.

«Атме, атме, атмереро!» — монотонной гипнотизирующей мантрой все еще звучало у него в ушах, хотя обычно в этом состоянии можно было «услышать» только мертвую тишину. «Атме, атме!»… А потом основатель пси-структур сказал, что доволен его достижениями в этой практике и велел Эфию освободить животное. Клеомедянин сделал это с удовольствием, вернув суть ящерицы из фляги обратно в ее тельце, и едва не заплясал, когда она зашевелилась и юркнула в траву дворика, живая и невредимая.

Калиостро посоветовал ему отдохнуть, пока сам он будет в недолгой отлучке.