Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
— Что-то подобное я и предполагала…
— Что?! — гречанка резко повернулась к ней.
— Не одержимость, не шизофрения, не псионическая атака, а именно интеграция подобного в подобное…
— И ты молчала?! — возмутилась Паллада, уже забыв про клеомедянина. — Молчала и бездействовала?
— Молчала, но не бездействовала. Я постоянно наблюдала за нею… пока она не попала в Санта Монику…
Фанни готова была разорвать ее на части. Эфию вспомнился мечущий молнии взгляд подполковника Калиостро, которого он увидел в памяти «Эфимионэфри», и подумал, что эти муж и жена друг друга стоят.
— Ты
— Кто из нас ее мать, ачиденти?! Коса диаволо?! Вы даже не обратили внимания на то, что произошло с нею в многомернике!
Паллада чуть отступила:
— Я обратила. Но…
— Дети запретили мне говорить вам. Эфимия хотела, чтобы ее посмотрел посторонний псионик, а не мать. Я считаю, что она права: слишком много личного вредит делу.
— Они сейчас где-то в ВПРУ, — вклинился Эфий, напоминая о своем существовании.
Женщины оглянулись на его голограмму.
— Где? — почти крикнула Фанни.
— Я не знаю. Там была комната с зеркалами… когда-то…
— Была? — уточнила Джоконда. — Почему «была»? Это же «зеркальный ящик» КРО.
— До того… э-м-м-м… — Эфий замялся, — до того, как там побывала Эфимия это был… «зеркальный ящик». Теперь нет. Господин подполковник имел неосторожность немного испугать их обеих. Он решил, что кто-то замаскировался под его дочь… Ну вот она, эта вторая, и… Но никто из них не пострадал!
— С ней что? — Паллада вплотную подступила к голограмме, и Эфий в реальности даже сделал невольный шаг назад, удерживая дистанцию, как если бы они общались лично.
— Она уже очнулась, — твердо сказал клеомедянин.
— Спасибо вам, Эфий! — подозрительно ласково, ну точно мама сыну, улыбнулась ему Джоконда из-за плеча Фаины и, ухватив ту за рукав, потащила за собой: — Андиамо пьйу вилоче!
Голограмма погасла.
Эфий перевел дух и с облегчением засмеялся, усаживаясь на подоконник.
— А еще пси-агенты! — он отключил ретранслятор. — Легче понять мироздание, чем предсказать госпожу Палладу…
В проеме калитки, открывающейся дверцей внутрь дворика, показалось что-то черное. Рассмотреть его из окна в сумерках было трудно, однако оно вошло и оказалось человеком в маске. Гость махнул рукой, подманивая Эфия к себе и демонстрируя небольшую коробку.
Клеомедянин спустился в палисадник. К тому времени пришедший уже сидел на скамейке под глухой кирпичной стеной, оплетенной диким виноградом.
Это был кто-то из участников карнавала. Эфию попадалась здесь похожая маска, но и теперь он поежился от ее неприятного вида. Визитер был в средневековом черном облачении, кроваво-красных перчатках и огромной шляпе, напоминающей берет, но с широкими полями. Самой отвратительной деталью в этом образе был длинный нос-клюв, свисающий к подбородку человека и задевающий белый гофрированный воротник. Маска напоминала череп неизвестной птицы, хищной и обязательно злой.
— Добрый вечер. А вы кто? — спросил Эфий.
Незнакомец ловко покрутил в пальцах тросточку и коснулся ею принесенной коробки.
— Я — Лекарь Чумы, — насмешливо ответствовал он измененным голосом.
Эфий понял, что где-то — возможно, в носу-клюве, куда во времена эпидемий настоящие средневековые лекари наталкивали снадобья, чтобы не заразиться страшной хворью, — в одежде гостя встроен
— Господин Калиостро и Марчелло будут ждать нас у канала Аморе делла Коломбина. Просили подойти. Здесь, — Лекарь чумы снова ткнул тросточкой в коробку, — ваш костюм. Переодевайтесь, я подожду. Вы ведь плохо знаете город?
— Я его вообще не знаю!
— Ну что ж, тогда у вас есть шанс посмотреть Венецию.
Мужчина — кажется, это все-таки был мужчина, Эфий ощущал мужскую энергетику под бесформенными черными покровами — привстал со скамейки и церемонно приподнял свой головной убор, под которым обнаружился плотно облегающий черный капюшон:
— Медико делла Песте будет рад прогулке с синьором Баутой.
Эфий кивнул и под пристальным взглядом невидимых глаз Лекаря Чумы снова отправился в дом. Предложенная игра начала его затягивать.
Костюм Бауты тоже состоял из черного, в пол, широкого плаща, шелковой пелерины и черной же tricorno, отороченной серебряным галуном и белоснежным пухом, которую следовало надевать поверх наброшенного на голову капюшона. Для лица предназначалась белая трапециевидная maschera, сделанная таким образом, чтобы замаскированный мог есть и пить, не избавляясь от нее. Несмотря на то, что нос у этой маски был обычных размеров и только верхняя «губа» выступала вперед, как у орангутанга, выглядела она не менее зловещей, чем личина Лекаря Чумы.
Одевшись, Эфий взглянул в зеркало. Образ жуткий, но чем-то привлекательный отразило темнеющее стекло, и клеомедянин решил не включать свет, боясь разрушить мистичность атмосферы.
Он посмотрел в окно. Лекарь Чумы в задумчивости дожидался его на прежнем месте. «Если древние доктора и в самом деле одевались подобным образом перед визитом к больному, то я не удивляюсь такой смертности среди их пациентов. Может быть, они даже не успевали умереть от самой чумы… — Эфий тихо засмеялся над своими мыслями. — Что же, меня, как выяснили доктора, чума не берет, и потому я могу смело отправляться в путешествие с этим господином. Скорее всего, это кто-то из организации Фредерика Калиостро. Но спрашивать я не стану, хоть и любопытно»…
Вдвоем они покинули дворик. Лекарь Чумы ростом был пониже Эфия и гораздо шире в плечах — если, конечно, под его костюмом не было никаких накладок для искажения фигуры.
— А успеем мы увидеть представление? — спросил клеомедянин, глядя в конец улицы.
— Представление? — рассеянно переспросил задумавшийся Лекарь.
— Комедию дель арте — я правильно произнес?
Спутник рассмеялся и покачал гигантской шляпой:
— Нет, неправильно. И не успеем, потому что представление обычно проходит во время открытия карнавала. Традиция такова… Правда, за последние столетия климат здесь посуровел, море отступило. Праздник пришлось сдвигать почти на месяц — это, наверное, чтобы дамы не отморозили себе то, что им так хочется выставить напоказ? — и снова этот сухой, измененный метаморфоном, смех.