Режим бога. Эпоха Красной Звезды - 4
Шрифт:
А это идея! Да и с кремлевскими теперь можно все совсем по-другому повернуть.
– Леха, ты гений!
– я жму руку "старшему брату"
– Я всегда это знал - "мамонт" довольно улыбается - Почаще мне об этом говори.
Мы ржем аки кони и все бледные советские лица поворачиваются к нам. Глаза Сергей Сергеевича и Киселева лезут на лоб. Ретлуев вертит пальцем у виски. Нет, друзья мои. Я не сошел с ума. Я только что с подсказки Лехи придумал, как поражение обернуть победой.
– ----
12 мая 1979г, суббота
ФРГ
Субботнее утро начинается с того, что… Короче, хреново начинается это утро. Сергей Сергеевич, ни свет ни заря, стучит в нашу дверь со словами, что меня ждут в номере Киселева. Срочно. Вот и началось… Я наскоро умываюсь и выскакиваю из номера, натолкнувшись в коридоре на куратора, поджидавшего меня под дверью. Все, видно я окончательно вышел из доверия! Теперь даже по этажу под конвоем ходить буду. «Берия, Берия – вышел из доверия. А товарищ Маленков – надавал ему пинков…»
– Сергей Сергеевич, что хоть случилось-то?
– Посол из Бонна примчался.
– А кто у нас здесь посол? Валентин Фалин?
– Если бы! Фалина еще в ноябре отозвали. Теперь здесь послом Семенов Владимир Семенович, бывший зам Громыко.
– Злой приехал?
– Да уж не радостный…
В номере Киселева все начальство в сборе. Включая посла. Пожилой седой мужчина, которому хорошо уже за шестьдесят, а то и все семьдесят, хмур и неприветлив. Наезжает на меня, даже не представившись и не дав открыть мне рта.
– Это что за самодеятельность?! Что за подстрекательство к бунту?? Кто дал разрешение участвовать в митинге?
Мне кивают на пачку немецких газет, на первых полосах которых везде моя физиономия со вчерашнего митинга. А в «Die Welt» еще и заголовок аршинными буквами «Русские пришли!»
– Ты что себе позволяешь, мальчишка?! Слава совсем голову вскружила?
И дальше все в подобном духе. Единственное, что я извлекаю полезного из его ругани – это узнаю, что вчера вечером ему позвонили из немецкого МИДа и выразили свое «фе». Немцы требуют от посла объяснений, а мое пребывание на территории ФРГ названо нежелательным.
– Так меня высылают?
– Пока нет. Но твое участие в антивоенной демонстрации посчитали вмешательством во внутренние дела ФРГ.
– Во-первых, моей вины в произошедшем нет. У нас все заснято на камеру – можете сами убедиться. Нас просто схватили и потащили. Во-вторых, насколько я понял, это всего лишь пожелание одного отдельно взятого чиновника, решившего выслужиться перед американцами, а не официальная позиция немецкого МИДа, и уж тем более канцлера Шмидта. Я вообще не та персона, чтобы такие важные люди тратили на меня свои выходные. И, в-третьих, вместо того, чтобы орать на меня, нужно подумать, как можно решить эту ситуацию с наибольшей для СССР выгодой.
– Что ты имеешь в виду? – Недовольство посла сменяется холодной заинтересованностью.
– Можно просто проигнорировать мнение чиновника и остаться. А можно все повернуть
У Киселева от возмущения только что пар из ушей не идет.
– Какая высылка?! Сегодня вечером финал, золото у тебя практически в кармане!
Я окидываю его ледяным взглядом
– А кто сказал, что я сегодня стану победителем чемпионата? Перунович – это вам не Интлекофер, югослав – боксер совсем другого уровня и очень серьезный соперник, а я сейчас далеко не в лучшей своей форме. Когда я к вам пришел после Англии с желанием потренироваться, вы лично выставили меня за дверь, хотя могли бы и разрешить – вам это ничего тогда не стоило. – Киселев смущенно отводит глаза. Ретлуев тоже сконфуженно откашливается – А потом выдернули меня сюда без подготовки, когда возникла нужда. Мое серебро – это уже чудо, но удастся ли мне повторить такое чудо с югославом, большой вопрос.
– Хочешь сказать, что ты не уверен в своей победе?
– Да, не уверен. И не хочу давать пустых обещаний. Возможно, для нашей страны будет гораздо лучше, если я уеду сейчас со скандалом, напоследок громко хлопнув дверью. Тогда не будет моего поражения, а победа Перуновича будет признана чисто технической. Никто ведь не мешает вам через пару-тройку недель провести в Москве товарищеский матч с югославами. А я обещаю подготовиться к нему со всей ответственностью и приложу все усилия, чтобы взять реванш.
В номере воцаряется тишина, все сосредоточенно обдумывают мои слова. Наконец, посол поднимает на меня глаза.
– Ты ведь понимаешь, что этот вопрос может решить только Москва, а для этого нужно время?
– Понимаю. Поэтому, наверное, вам лучше вернуться в Бонн и переговорить по закрытой линии с Евгением Максимовичем. Пусть они с Романовым примут окончательное решение – выступать мне, или же немедленно возвращаться в Москву. Я выполню любой приказ Москвы.
Посол еще пару минут раздумывает, а потом решительно понимается.
– Ждите моего звонка. А ты, умник – он разворачивается ко мне – собери на всякий случай вещи и продумай, что будешь говорить журналистам. Возможно, тебе действительно придется срочно возвращаться в Москву, но пресс-конференции нам в любом случае не избежать.
Я киваю и провожаю его печальным взглядом.
– Черт знает что! Это не спорт, а…
– …политика. – Заканчиваю я фразу за Киселевым.
– И политика зачастую гораздо важнее спорта. Не расстраивайтесь, товарищеский матч с югославами в преддверии Олимпиады нам всем не помешает. Вот еще бы кубинцев в Москву пригласить, было бы совсем хорошо. Мне кажется, мы здорово недооцениваем наших кубинских камрадов.