Режим бога. Восход Красной Звезды
Шрифт:
На целом побережье лучше девушки нет, нет, нет
На припеве на сцену вскакивает Коля Завадский и берет первые аккорды на своей гитаре. За барабанную установку протискивается Роберт. Начинает вместо моих пальцев отбивать ритм. Я вижу округлившиеся от удивления глаза Альдоны и тут же выдаю второй куплет:
Ее картины просто блеск
Она богиня среди поэтесс
Играет в теннис и баскетбол
Слушает Баха
Припев.
На Рижском взморье воздух свеж
Там бродит ветер моих надежд
Но опоздал мой самолет
Бабушка Альдона внучку в школу ведет.
Студия мне аплодирует. Хлопает даже Вера. Сама же раскрасневшаяся Альдона, протискивается через толпу к сцене и обнимает меня. В уголках глаз нашей "Снежной королевы" я вижу влагу.
– Песня для Веры у нас есть - улыбается Клаймич - Теперь есть и для Альдоны. Виктор, осталась сочинить для Лады
В этот момент Лада так умилительно складывает ладошки, что все начинают смеяться. А я в этот момент чувствую себя в "Режиме бога". На ум приходят слова Максима Леонидова из песни "Девочка-видение":
Был обычный мартовский вечер
Я пошел бродить в дурном настроении
Только вижу я - идет мне навстречу
То ли девочка, а то ли виденье
И как будто нас знакомить не надо -
Помню чей-то был тогда день рожденья
И по-моему зовут ее... ЛАДА!
То ли девочку, а то ли виденье"
С большим трудом себя сдерживаю, чтобы не пропеть все это вслух. Сегодня день Альдоны - не стоит портить ей праздник. А Ладе я еще напою... где-нибудь в уголке. Тем более песню надо переделать. Ну не пропустят худсоветы "Но под вечер обходя заведенья...". Нужно что-то вроде:
Я живу теперь и тихо, и складно
В шуме улиц следуя тенью
Довольный собой, я поднимаю взгляд и вижу в дверях репетиционного зала хмурого Щелокова. За ним стоят Павлов и Киселев.
– Ну, здравствуй, Витя!
– в полной тишине, со злым выражением на лице произносит министр - Все песенки поешь?!?
– --
– --
Есть три реакции на стресс и агрессию. Первая - убегание. Вторая - встречная агрессия. Наконец, третья - ступор. Некоторые животные так научились изображать из себя мертвых, что хищники брезгуют ими отведать. Мой "режим бога" внезапно куда-то испаряется, и я впадаю в натуральный ступор. Не очень хорошее качество для боксера, который претендует на олимпийские медали.
Спасает ситуацию Клаймич. "Искренняя" радость от приезда высоких гостей, знакомство с коллективом, демонстрация студии. "Стена славы", где уже висят наши итальянские фотографии,
– Савченко в больнице. Закрытая черепно-мозговая травма, тяжелое сотрясение мозга.
Клаймич удивленно смотрит на меня. Я ему рассказывал о воскресном бое, но без подробностей. Павлов и Киселев хмурятся, разглядывают потолок
– Мне, конечно, очень жалко Виктора...
– выхожу из ступора я.
– Но это бокс...
– А страну тебе не жалко??
– взрывается Щелоков.
– Сборной через три дня лететь в США. По несколько боев с американцами в каждом весе! В трех городах! И кого теперь посылать вместо Савченко?!
– Такие матчи по боксу, СССР - США, у нас с 69-го года проходят, - пояснил в ответ на мой ошарашенный взгляд Павлов.
– Договорились с американцами, утрясли регламент... В этом году первый матч в Лас-Вегасе. Двадцать восьмого января. Второй в городе Лафайетт, штат Луизиана. Последний, заключительный, в городе Трой, штат Нью-Йорк - третьего февраля.
Мы с Клаймичем переглянулись. Нью-Йорк! "Мы - мир"! Григорий Давыдович понимает меня с одного взгляда.
– В весе 71-75 килограмм Савченко уверенно побеждал американцев.
– Вновь подключается председатель Госкомспорта.
– Трансляция по телевидению, репортажи в газетах, пропагандистский эффект... Советский спорт - самый лучший.
– Из 11 человек сборной - тяжело вздохнул Киселев.
– Я твердо уверен в пятерых-шестерых. С Савченко было семеро. Рыбаков, Львов, Тимофеев... Еще пара молодых. Но без Савченко... Можем проиграть в финальном зачете. Позор на всю страну. Не нужно было устраивать этот спарринг!
Тренер сборной зло смотрит на Павлова. Тот на министра.
– Короче.
– Щелоков категоричен.
– Ты, Витька, напортачил - тебе и исправлять. Полетишь в Штаты, вместо Савченко, спасать престиж Родины. Товарищи меня поддержали, другого выхода нет.
– А как же возраст, виза, выездная комиссия?!
– я удивленно развожу руками, играя на публику.
– Мы все берем на себя, - успокаивающе кивает Щелоков.
– Сегодня сам позвоню послу. Хорошо покажешь себя с американцами - поедешь с Алексеем Ивановичем, - министр кладет руку на плечо расстроенного Киселева.
– На чемпионат Европы. А там и до Олимпиады недалеко.
– Хорошо. Но я еду с Лехой и Ретлуевым.
– Иду ва-банк.
– Они меня "вырастили" как спортсмена - им и принимать "зачет". И это... С ними, я никогда не проигрываю!
– Какой еще Леха?
– взвивается Павлов.
– Программа поездки утверждена, билеты куплены... Я еще понимаю -- Ретлуев, чемпион Союза...
– И это еще не все - я смотрю прямо в глаза Щелокова.
– Николай Анисимович, мы обсуждали запись песни "Мы - мир" с вами и Леонидом Ильичом. А также широкое международное движение помощи голодающим Африки. Если я все равно лечу в США, разрешите заехать в Нью-Йорк и записать песню на студии "Атлантик Рекордс"?