Режиссёр смерти: Последний дебют

Кипари Сан

– И это всё правда? В плане... Бесы и Черти существуют?

– Да, существуют.

– А ты их видел воочию?

– Нет, конечно! Но у меня есть остроухие знакомые, которые подтвердят мои слова.

– Да... Как же загадочен и странен наш мир! Иногда задумаешься о том, какие ужасы нас окружают, и страшно жить становится...

– Согласен. Кстати, мы уже пришли к Ингелосу.

На горизонте показалась чугунная решётка с заострёнными, будто когти, концами, за которой в свете фонарей просияло монохромно-алыми витражами трёхэтажное здание в форме пирамиды. Это был дьявольски величественный Алый Ингелос, куда толпами заходили люди и преклонялись великой Геенне –

нынешнему Дьяволу, прося простить её их грехи и не мучить в Аду. Стюарт и Сэмюель с восторгом взирали на пирамиду, ибо в Даменстоке почти не посещали Ингелосы и, можно сказать, видели его «впервые».

– Вот он, великий Алый Ингелос! – воскликнул Ванзет.

– А внутрь можно зайти?

– Да, Сэм, можно. Только для начала нужно надеть капэлью – треугольную шапочку с чёрной вуалью на лицо.

– А зачем?

– Считается, что капэлья служит защитой от зорких глаз Дьявола, поэтому её надевают перед входом в Ингелос. В Изумрудном Ингелосе всё то же самое, только вуаль белая и сама форма капэльи округлая.

Они зашли внутрь священного здания и оказались в небольшой гардеробной, где их встретил молодой гардеробщик, попросивший поменять головные уборы на капэлью. Коллеги скрыли лица под вуалью и зашли внутрь уже самого Ингелоса. Музыканты дивились красоте расписанных стеклянных стен, озираясь кругом с приоткрытыми ртами и прокручиваясь вокруг оси. Украшенную иконами и канделябрами центральную часть занимал молитвенный зал с лавочками, перед ними возвышалась двухметровая статуя Геены, а по бокам от неё стояли статуи поменьше: статуя Архидемона, Прошлого Архидемона, Хозяина Грязного Сада, Прошлого Хозяина Грязного Сада и Чёрной Смерти.

– А кто такой Хозяин Грязного Сада? – спросил у Ванзета Сэмюель.

– Тот, кто охраняет сад, где погребены души грешников. Он ждёт, пока душа окончательно покинет мир земной и вытаскивает её, после чего отправляет в самый эпицентр Ада проходить мучения.

– А почему Чёрная Смерть? Есть ещё и Белая, что ли?

– Да. Смерть подразделяется на Чёрную – Ад и Белую – Рай. Чёрная Смерть забирает души умерших грешников, Белая – души невинных. Они приводят их к Хозяевам Садов.

– Ух ты!.. А что на втором и третьих этажах?

– На втором этаже находятся кабинеты пунициасоров, к которым приходят исповедоваться, а на третьем – кабинеты старших пунициасоров. Туда попасть может не каждый.

Внезапно поблизости раздался дьявольский хохот, что мячом отскакивал от стен и разрушал священную тишину, – мужчина с каской в руках и бордовой куртке с красным мехом мгновенно замолк, как только на него уставились взоры любопытных, и продолжил рассматривать стены, как ни в чём не бывало.

– О, это же Борис! – прошептал Лонеро, смотря на странного мужчину.

– Кто? – нахмурился Стюарт. Ему совершенно не нравился этот человек, которого он видел не впервые.

– Борька солист! А рядом с ним господин Ворожейкин – поэт и автор либретто нашего мюзикла!

Не успел Стюарт ничего сказать, как Сэмюель привёл к ним Бориса и Гюля. Молчаливо поздоровавшись друг с другом кивком, они некоторое время пробыли в Ингелосе за молитвами и после толпой вышли на улицу.

Солист Борис был сорокаоднолетним скуластым мужчиной с короткими каштановыми волосами (некоторые пряди опадали ему на лицо), яркой родинкой под левым глазом, бородкой, каской с рубиновым ромбом на макушке и опасливо сверкающими в полутьме голубыми глазами. Под бордовой, будто пропитанной кровью курткой на нём был синий фрак, голубая рубашка, красная бабочка и длинные коричневые сапоги.

Это был весьма... эпатажный человек со сложным

двуликим нравом. Внешне он казался весьма спокойным, шутливым и даже добрым, но стоило ему открыть рот, как весь его образ мгновенно переворачивался с ног на голову. Его истинный характер был грубым и насмешливым; он постоянно бранился, неожиданно гадко и страшно смеялся и часто будто нарывался на пощёчину или драку. И он по-настоящему пугал и отталкивал от себя многих людей, не способных выдержать и понять его двоякость.

Поэт Гюль был двухметровым крепким пятидесятитрёхлетним мужчиной в синем свитере с большим воротом и тёмно-сером пальто. От него-таки веяло могуществом и силой: взгляд его был упорный и пристальный, как у изваяния, голос громогласный, а смеялся он так, что, казалось, всё вокруг тряслось от его смеха. У него были пепельные вьющиеся волосы; длинная чёлка его была приподнята вверх (Бог знает, каким образом она держалась навесу), округлый мясистый нос, кожа немного желтоватая и светлая, глаза сверкали янтарём вместе с ярко-гранатовой подвеской на его груди.

По характеру это была совершенная противоположность Борису: выглядел он сурово и хладнокровно, но на деле был мягким и добродушным человеком, которому всегда хотелось всех защищать и ограждать от опасностей, что всех восхищало и умиляло.

– Ну, – воскликнул Лонеро, – знакомьтесь! Стюарт, это – господин Ворожейкин и Борис. Боря, господин Ворожейкин – это Стюарт Уик, мой лучший друг и скрипач!

Уик пожал новым знакомым руки.

– Ну-с, будем знакомы! – хлопнул с размаху Борис и безумно рассмеялся.

Стюарту он всегда казался очень взъерошенным, опасным и зловещим человеком, а его злобный оскал и хохот заставлял кровь стыть в жилах. Особенно его смущала военная каска, с которой тот не расставался ни на миг, не считая похода в Алый Ингелос.

«Кажется, он бывший военный», – подумал скрипач, наблюдая за тем, как активно жестикулировал и общался с коллегами Борис. В его речи то и дело мелькала брань по типу: «ёшки-матрёшки», «ёпёрный театр» или «твою налево».

Гюль Ворожейкин Стюарту, в отличие от Бориса, как и остальным нравился своим непоколебимым спокойствием и безмятежной улыбкой. Его таки хотелось назвать дедушкой, чтобы он погладил тебя по голове и назвал «внучком», и Стюарт, задумавшись, чуть не оговорился и смутился от этого.

– Ну-с, куда пойдём? Предлагаю посетить столовку неподалёку; она, говорят, вкусная и дешёвая! – сказал Борис.

– Отличная идея! – воскликнул Сэмюель. – Все с нами?

– Извините, я отойду на некоторое время по делам, но примерно через полчаса присоединюсь к вам! – сказал Ванзет и откланялся.

Четвёрка отправилась вслед за Феодовым в небольшую столовую, где, вооружившись ужином, заняли место у окна. Всё это время солист беспрерывно общался с композитором и то и дело вовлекал в разговор поэта, пытаясь разговорить молчавшего приятеля. К Стюарту он пока даже словесно не лез, посчитав его скучным мрачным занудой. Отчасти, он был прав.

Сев за стол, Стюарт сказал, что ему срочно надо кое-что записать, открыл свою книжку и дополнил досье:

«Борис Феодов

Солист, военный

41 год

Рост около 180 см

Всегда носит каску, даже на сцене, потому Затейников дал ему роль военного, так как он нервничает, если каска находится не на его голове. Кажется, у него ПТСР, если судить со слов Сэмюеля.