Режиссёр смерти: Последний Дебют
Шрифт:
Стюарт со вздохом проснулся, будто задыхался, сел на постели и испуганно осмотрелся. Табиб недоумённо уставился на него.
– Что случилось?
– Да так, – приходя в себя, отмахнулся Уик. – Дурной сон.
– Не к добру дурные сны в поездах.
– Наверное… Сколько времени?
– Только полседьмого, можешь продолжить спать.
– Не хочу.
– Тогда расскажешь, что тебе приснилось?
– Зачем?
– Я немного разбираюсь в символике снов, может, подскажу, что означает то или иное во сне.
– С-спасибо, но я откажусь. Я не суеверный.
– Как скажешь.
– Я… я лучше
– Удачи и приятного аппетита.
Поправив рубашку и помятое жабо, Стюарт накинул белый жилет, вышел в коридор, испугавшись вида мрачного леса, который всю ночь маячил у него перед глазами, и прошёл в полупустой вагон-ресторан.
В ресторане было совсем мало людей. За дальним столиком расположились двое мужчин: пятидесятилетний крупный седой господин и сорокалетний мужик в военной каске; они что-то негромко обсуждали и от мужчины моложе постоянно слышались слова наподобие «ёлы-палы» или «ёкарный бабай»; неподалёку от двери сидела парочка, состоявшая из статной тонкой женщины, похожей на чёрного лебедя, и её, видимо, возлюбленного – мужчины со странными зелёными глазами и персиковыми закрученными в большие кудри волосами. Но первым, на что упал взгляд музыканта, был столик, где в одиночестве сидела Элла Окаолла. Одета она была в чёрно-бордовое платье с узорчатым корсетом и чёрным жабо, гулька оголяла её белую шею.
– Можно подсесть? – спросил у неё Стюарт и душевно обрадовался, получив в ответ неловкий кивок. Сев напротив, он заказал себе яичницу с беконом и эспрессо.
Около четверти часа они просидели в тишине, пока скрипач не взглянул на книгу, лежавшую возле её очаровательно мягкой руки с несколькими серебряными перстнями.
– Что читаете? – поинтересовался он.
– «Любовный лёд» Модеста Винина, – после паузы скромно ответила женщина.
– Впервые слышу эту фамилию.
– Тогда я вам советую ознакомиться с его творчеством, – мгновенно просияла она. – Обещаю, не пожалеете! Он невероятно романтичный и душевный писатель, а таких в наше время не так уж и много, к сожалению. Его читать – одно удовольствие, ибо все истории имеют хороший конец и язык у него изящный, лёгкий, чёткий! Знаете, читать про страдания очень тяжело, потому я не особо люблю такие книги и нашу классику в целом. Страдать я могу и сама, не вижу смысла страдать и при чтении, что я считаю отдыхом, а не тяжкой рутиной… – она запнулась и густо покраснела. – Простите, я слишком разговорилась…
– Нет-нет, продолжайте! Мне нравится вас слушать. Ну, вернее, слушать мне нравится…
Она подняла на него тускло блестящие глаза, отчего черты лица её смягчились, наклонила голову набок, и на бледных губах заиграла ласковая улыбка, ради которой Стюарт был готов перевернуть или покорить весь мир.
– Я Элла Окаолла.
– А… а я С-стюарт Уик.
– Будем знакомы, господин Уик.
– Просто Стюарт.
– Хорошо, Стюарт. Тогда я просто Элла.
Они, забыв про остывшие кофе, говорили долго и беспрерывно, по очереди: он что-то рассказывал ей, затем она ему, дополняя его мысль или немного переводя тему, и так за завтраком прошло полтора часа. В ресторан пришли остальные жители поезда и искоса наблюдали за разговорившейся парочкой, которая уже обращалась друг к другу на «ты» и смеялась с общих шуток.
– Я уже дочитала роман, – сказала Элла, проведя ладонью по
– Я совсем не против! – Стюарт получил книгу в руки, соприкоснувшись с Эллой пальцами, и сильно смутился этому прикосновению. После небольшой паузы он едва слышно добавил: – Знаешь, такое чувство, будто мы знакомы очень долгое время. Я не знаю, что это, так как никогда такого не испытывал…
– Я тебя понимаю. Со мной то же самое, если быть честной.
Она одарила его улыбкой, и эта улыбка окончательно растопила лёд на, казалось, чёрством сердце. В груди неопытного юноши расцвёл тёплый бутон розы.
Расставшись после завтрака, они вернулись в свои купе.
Стюарт, прижав книгу к груди, с мечтательным вздохом рухнул на постель и замялся при вопросительных и изумлённых взглядах соседей. Оставшееся время до обеда он провёл за чтением и после вернулся в ресторан к Элле, которая вновь сидела в гордом одиночестве у картины «Влюблённый юноша», принадлежавшей кисти Бесонновой.
– Вот мы и снова встретились, – счастливо улыбнулся Стюарт и подсел к ней.
– Да, я очень рада этому! – взглянув на чай в его руках, она удивилась: – Ты не голоден? У тебя только чай.
– Нет. На удивление, совсем не хочу есть.
– Неужто бабочки в животе порхают? – хихикнула женщина, сметив юношу.
Допив чай, Стюарт прочистил горло и тотчас взялся за обсуждение романа, который с самых первых строк растрогал его до глубины души.
Пётр и Сэмюель, сидевшие неподалёку, не могли поверить своим глазам.
– Впервые вижу такого Стюарта… – изумлялся композитор.
– Ба, заплутал в лесу любви наш мальчик! – вздохнул солист. – Et pourtant, il a choisi une bonne dame! (фр.: И неплохую даму выбрал, однако!)
– Что?
– Говорю, неплохую партию выбрал! Красавица дама, правда, кажется, старше его. Но ему такую и надо. Как говорят в её случае: породистых псов берут щенками.
Разбив хрустальную тишину, Стюарт спросил:
– Кстати, я не интересовался ещё, но кто ты для господина Затейникова? Вернее… Кем ты работаешь? Тут же весь поезд отправляется к нему, верно?
– Верно. Я солистка. А ты?..
– А я случайно к вам попал. Я скрипач, господин Лонеро меня взял с собой, чтобы всем, вернее, ему помочь.
– Господин Лонеро… Это же композитор?
– Да.
– Здорово! Видимо, судьба нам познакомиться, – с её губ слетела добрая усмешка.
Стюарт прикусил нижнюю губу и, подумав, на вздохе выпалил:
– …можно попросить тебя кое о чём?
– Да, конечно.
– Можешь рассказать мне про господина Затейникова? А то я без понятия, к кому я еду работать. Совсем, как профан; со мной такого никогда не было…
– Ничего страшного. А о господине Затейникове… Я сама мало о нём знаю. Ну, господин Затейников очень известен (думаю, ты это и сам знаешь), потому что в своё время долго работал в Даменстонском театре Гальгенов, где получил прозвище Аидель. Никто не помнит, почему его так прозвали, но господин Затейников очень гордится этим псевдонимом, так скзаать. Он уволился после плохого инцидента (не помню точно, но что-то связанное с чьей-то смертью) и переехал в Кайдерск, где работает по сей день. Также там у него появилась, так сказать, своя свита, состоящая из двух охранников-братьев Цербетов, его возможная любовница Ахерона и тебе известный Хайрон. С ними он почти никогда не расстаётся.