Режиссёр смерти: Последний Дебют
Шрифт:
– О, у нас все театры красивые! Если будет время, пройдитесь по нескольким местам; уверяю, вам понравится! Понравится… – Затейников рассмеялся и внезапно замолк. – О, кстати, господин Уик, вы ведь родом из Даменстока, верно?
– Да, а что?
– Ничего-ничего, просто интересно стало. Мы ведь совершенно с вами не знакомы, вот и интересуюсь… А с Сэмюелем Лонеро вы друзья или вас порекомендовали ему?
– Мы знакомы.
– О как. Тогда не сомневаюсь в его выборе и надеюсь на нашу с вами крепкую дружбу, хе-хе.
Стюарт вновь обвёл его пристальным взором, не понимая, как ему казалось, странного поведения этого чудаковатого человека, и отвлёкся на разговор
Первая репетиция прошла более чем удачно: солисты познакомились с другими солистами и объёмным ансамблем, музыканты передружились с Лонеро и Стюартом, а важные лица уже мыслили коллективным разумом. Драматург, по чьей пьесе ставился мюзикл, вместе с Затейниковым, художником-постановщиком, которым оказался Хайрон, хореографом и поэтом контролировали ход действий, сидя в зале или бродя по сцене с актёрами; фотограф снимала весь процесс на камеру, бегая, как собачка, то по сцене, то по зрительским рядам и ложам в поисках нужного ракурса и интересной композиции; доктор, чьей помощи особо не требовалось, сидел в первых рядах и наблюдал за всем.
Так продолжалось неделю.
Работа кипела каждый день с раннего утра до поздней ночи; все уставшие после изматывающих репетиций возвращались в гостиницу, где после ужина предавались крепким чарам сна.
Стюарт, возвращаясь в гостиницу, проводил некоторые вечера с Эллой и был чрезмерно счастлив. Она успокаивала его тревожную душу, одаривая желанной нежностью, постоянно гладила его по голове и целовала то в лобик, то в щёчку. Они узнавали всё больше и больше друг о друге, и всё крепче становилась эта невинная, настоящая любовь, кажущейся бесконечной и прочной.
Сэмюель же за неделю успел передружиться абсолютно со всеми, привязался к охранникам Цербетам и Ахероне, а также помог выучить своим подопечным почти все музыкальные партии. В общем, его знали и любили все, о нём говорили, как о лучике света в тёмном царстве и постоянно ласкали, как котёнка, кроме Илоны Штуарно, двадцативосьмилетнего очень активного фотографа и общественной язвы.
Это была низенькая девушка с шоколадной кожей, бело-чёрными волосами, собранными в длинный тёмный хвост, вздёрнутым носиком и одним вечно сощуренным правым глазом (глаза её, кстати, были очень красивого оранжевого цвета, как два мандарина). Одевалась она всегда в ярко-оранжевую одежду, а самым любимым её образом была ядрёно-рыжая рубашка с красным маленьким шарфиком на шее, медальончик с красной лампочкой, зелёные шаровары и чёрные ботинки на высокой платформе. И эта «мелкая зараза», как её мысленно звал Стюарт, постоянно обзывала Сэмюеля, локтем пинала его в бок и всячески смеялась над ним, зовя «глупым блондинчиком». Сэмюеля это, конечно, расстраивало, но обижаться или отвечать на пакости он не стал, хотя Стюарт с Петром уговаривали его прервать череду насмешек ответом.
Позже Сэмюель узнал у Ахероны немного информации про неё: оказалось, Илона попутно подрабатывала в скандально известных газетах «Некрополь» и «Белладонна», часто показывалась в местах преступлений, чем мешала полиции, и помогала журналистам. Она хоть и казалась вредной и глупой, на деле была очень остроумна, проворна и даже опасна, ибо могла без труда раздобыть информацию про каждого, кто был ей неприятен.
– Но не переживай, – успокаивала Сэмюеля Ахерона, поглаживая его по голове, – тебя она не тронет. Ты всем нравишься, и мы за тебя заступимся в случае чего.
– Спасибо, Ахерона… – кивнул он и улыбнулся.
Женщина смутилась и почему-то опечаленно опустила взгляд, а сидевший с ними на диване
Стюарт, наблюдавший за этим с лестницы, вопросительно смотрел на сию картину и не мог понять, что происходит. Тревога в его душе при возгласах охранника лишь укреплялась, обвивая грудную клеть терновым венком. Поспешив вернуться в комнату, он заперся и с тяжёлым сердцем лёг в постель. Нет, здесь точно что-то не так! И при мысли об этом его слуха коснулись странное скрежетание за стенами и стук механизма. Прислушавшись, он более ничего не услышал и с беспокойством на сердце решил лечь спать.
«Утро вечера мудренее», – прошептал он в пустоту и закрыл глаза.
Кайдерск, 20 января, 1043 год
Время 23:00
Гостиница «ТарТар»: комната Стюарта Уика
Монотонно тикали часы над кроватью; противно и протяжно скрежетал их маленький механизм, жутко давя на нервы.
Стюарт, ворочаясь в постели, так и не сумел уснуть, потому включил настольную лампу и сел за стол, думая развлечь себя чтением романа, данного Эллой, однако ему на глаза попалась красная записная книжка с синим ляссе, что выглядывало из-под желтоватых страниц.
– А это идея… – сказал он вслух, взялся за ручку, поставил на первой странице нынешнюю дату и подписал: «Свита Добродея Затейникова».
«Добродей Затейников
Режиссёр
48 лет
Рост около 160 см
Постоянно странно улыбается. Кажется, словно он что-то задумал. Иногда внезапно начинает безумно хохотать. Взбаламошен и будто немного психоват. Когда что-то идёт не по его плану, вскакивает с места, будто собирается закричать, однако ещё держит себя в руках и с натянутой улыбкой указывает на ошибки.
Получил огромное наследство от покойного дяди и решил потратить всё на строительство этой гостиницы и новый мюзикл.
Ранее работал в Даменстонском театре им. Микаэля Гальгена.
По слухам после потери близкого друга поседел, собрал себе свиту, с которой никогда не расстаётся, и переехал в Кайдерск, где живёт и работает по сей день».
«Хайрон
Художник-постановщик, правая рука Затейникова
Около 30 лет
Рост около 180 см
Улыбчив, громогласен. Глаза хитрые, недобрые. Сильно щурится, отчего его глаза становятся ещё уже.
Раньше работал экскурсоводом в музее Большого театра Кайдерска. Познакомился с Затейниковым в баре, где с кем-то пьяный подрался, и с тех пор работает его главным подручным.
Не женат. Не любит детей и в целом предпочитает отношениям одиночество. Кажется, женщины и девушки абсолютно ему безразличны».