Резидент «Черная вдова»

Фаткудинов Зуфар Максумович

Тем временем Выкидник положил руку со стеком на стол. Острие стека было нацелено прямо в грудь Хагена. Теперь осталось убийце сделать, как фехтовальщику, резкий выпад — и все будет кончено. Двойник от этой перспективы быстро пришел в себя. Он внешне беззаботно откинулся на спинку стула, дабы быть подальше от острия стека, а руки, как арестант, заломил за спину и притворно потянулся, хрустнув суставами. Его враги и не подозревали, что он приготовил им неприятный сюрприз: в рукаве пиджака на резинке у него был маленький, как игрушка, дамский браунинг, всегда готовый к стрельбе. Двойник незаметным движением вытащил спасительное оружие и снял предохранитель. И как только Выкидник

чуть подался вперед, чтобы сделать молниеносный выпад, Двойник резко подался в сторону и в ту же секунду пальнул из браунинга в лицо нападавшему. Выстрелить в его мордатого спутника он не успел: тот юркнул под стол и присел. Двойник по инерции пальнул из браунинга в стол и, низко пригнувшись, рванулся к окну.

Визг, крики заглушили музыку. Весь зал разом пришел в движение.

Беглец оглянулся, увидел, что Казимаков прицелился в него из револьвера, и бросился на пол. Прогремели выстрелы. Падая, Двойник выпустил из руки браунинг, точнее, оружие утянула обратно в рукав резинка. Не мешкая, он сунул было руку в карман, чтобы достать свой двенадцатизарядный «манлихер» — подарок самого кайзера Вильгельма II, — но в этот момент на него кинулся какой-то худощавый парень. Но агент ударил его ногой так, что тот, падая, опрокинул соседний стол со всей посудой и снедью.

Хаген выхватил свой «манлихер» и наугад пальнул в сторону Казимакова. Какая-то толстая молодая женщина, стоявшая у мраморной колонны, истошно заверещала: «Ой, убили!! Помогите!!»

Паника охватила весь зал. Падали стулья, летела на пол посуда. Оркестр разбежался.

— В зале кон-нтр-ра-а!! Переодетое офицерье-о!! — истошно орал мужчина в синей косоворотке, размахивая наганом. — Держите их!!

Но ни к Казимакову, ни к Двойнику никто не приближался. Да и трудно было разобраться в этом хаосе, где же находится контра. Каждый в зале думал только о собственном спасении.

Из боковой двери соседнего зала выскочил милиционер в форме и закричал:

— Ложись!! Всем ложиться!! — Он выхватил из кобуры оружие и выстрелил в потолок, полагая, видимо, что теперь-то ошалелая толпа внемлет его требованию. Но его приказу подчинились единицы. Толпа горной рекой хлынула в дверь, к лестнице.

Двойник, дважды полыхнув в сторону Казимакова, вскочил на ноги, схватил стул и с разворотом, как дискобол, со всей силой метнул его в окно. Со звоном посыпались стекла на тротуар. Стреляя, не целясь, в то место, где залег, как солдат на стрельбище, бывший жандарм, вскочил на подоконник и прыгнул вниз. Ему повезло и на этот раз: свалился прямо на старика нищего, который, не имея представления, что творится на верхнем этаже ресторана и почему рассыпалась толпа, что осаждала вход в это увеселительное заведение, протягивал руку за милостыней.

Старик бездыханно распластался по земле, а кайзеровский агент с проворностью зверя вскочил на ноги и понесся прочь от этого места. На углу улицы вскочил в конную пролетку и умчался от преследователей, вывалившихся из ресторана вместе с толпой.

Это был, однако, его последний удачный побег в жизни. Вскоре, в сентябре восемнадцатого года, его вычислили казанские чекисты и задержали. Вел его дело молодой сотрудник чека Шамиль Измайлов, немало приложивший сил вместе с председателем губчека Гиршем Олькеницким для поимки этого кайзеровского агента. Но Олькеницкий был вскоре убит в дачном поселке Займище, что находится под Казанью на берегу Волги. Раскрыть это преступление было поручено Измайлову и его оперативной группе. Судя по всему, ниточка расследования должна привести к гнезду кайзеровской агентуры.

Глава III

Фиолетовое

небо мерцало редкими, но яркими звездами в темных промоинах серых облаков, едва выделявшихся на общем темном фоне. А за дремлющими домами, почти у самого края неба, громоздились, как скалистые горы, черные тучи с неестественно ярко светящимися кромками, будто за тучами полыхнул адский, с багровым отблеском взрыв. И от этих лучей света, веером расходившихся по горизонту, веяло чем-то грозным, зловещим. Вскоре выплыла огромная луна с красноватым оттенком на своем печальном лике, и тревожно-таинственное свечение исчезло, обернувшись в тоскливое видение, напомнившее сгоревший дотла минувший день. А он был для чекиста Измайлова нелегким. Кроме допроса кайзеровского агента Двойника разбирался с новой попыткой диверсии на пороховом заводе. Кто-то пронес на территорию завода восемь шашек тола и подложил на склад готовой продукции. Взрывчатка была обнаружена случайно ремонтниками. Диверсанта установить не удалось. И это очень тревожило чекиста. «Неужели замешана охрана? — раз за разом задавал себе вопрос Измайлов. — Ведь при входе на завод — учитывая военное время — все без исключения подвергались проверке, точнее, осмотру».

А после полудня, в пять часов, позвонили с железнодорожной станции: на участке железной дороги, что проходит за Арским кладбищем неподалеку от реки Казанки, произошло крушение товарняка с одиннадцатью вагонами. Это было в нескольких верстах от улицы Гоголя, где размещалось здание губернской чека, и уже через полчаса Измайлов с тремя работниками милиции были на месте. Они без труда установили причину аварии: гайки на стыке рельсов были откручены, а костыли из шпал вытащены.

Несколько вагонов скатились под откос, другие лежали на боку. Движение на участке было парализовано. Перед товарняком за два часа прошел пассажирский поезд из Вятки. Значит, в промежутке этих поездов и «трудились» диверсанты, заключили чекисты.

Измайлов осмотрел состав, вернее, что осталось от него, груз: металлические болванки и пиломатериалы, но ничего такого, что дало бы зацепку для поиска диверсантов, не обнаружил. И спросить было не у кого: кругом безлюдье. Только высоко в небе заливались жаворонки да стрекотали без устали кузнечики. Чекист стоял в каком-то оцепенении, не зная, что дальше делать. От берега Казанки донеслось мычание коров. Небольшое стадо буренок тянулось из-за холма к речке на водопой. Позади плелся пастушок с длинным кнутом, конец которого, как серая змея, извивался по траве.

Чекист поспешил вниз к берегу.

— Мальчик, ты давно здесь? — спросил он подростка.

— А што?

— Ты видел, как произошло крушение поезда?

Пастушонок настороженно посмотрел на Измайлова и кивнул головой:

— Видел. Грохот был. Скрежетали вагоны, будто великан зубами. Шибко громко. Аж все коровы замерли. Перестали траву щипать. А Дунька аж припустила, — кивнул он головой на пегую корову, — еле догнал.

— А до аварии тут, на линии, кто работал? Может, кого заметил?

Мальчик пожал плечами:

— Никово не видал, дядя. Я все за коровами гляжу. Ведь чуть что — сразу уведут.

— А здесь по берегу никто не проходил?

Подросток потрогал козырек выцветшей фуражки, точно размышляя: говорить или нет, и медленно произнес:

— Туточки давеча Мунька Лисопедчица проходила… Она вон туда шла, — махнул он рукой в сторону железной дороги. — Кажись, к Сибирскому тракту. Землянику да грибы ходит продавать на дорогу. Там много народу-то шастает.

— А когда она здесь проходила, — с замиранием сердца спрашивал Измайлов, — до того, как поезд упал, или после?