Резкие движения
Шрифт:
Я заглянул в кузов пикапа и обнаружил целых две канистры. С полминуты я разглядывал пулемет, прикидывая, сколько человек смогут упереть эту дуру. Выходило не меньше пятерых, если брать станину и патроны.
Оставив пикап в покое я продолжил прогулку и раздумья.
Зрелище расхаживающего перед входом, озабоченного меня, вытянуло на улицу остальную банду. Демонстративно не обращая внимания на любопытные рожи, я еще раз дошел до угла здания и пошел назад. Остановившись перед толпой, состоящей из четырех братьев-алкоголиков, Терминатора, Саныча, буха и механика, я осведомился.
– Имеется идейка...
18.20.
Подозреваю, процессия смахивала на банду Махно на пути в Малиновку - по дороге катили пять тачек под космато-белыми флагами из драных простынь.
Отморозок, то бишь - я, восседал за рулем головной машины, изображая главаря. Единственным пассажиром был помятый, безучастный Сирхаб.
В оставшихся разместилась массовка, изображающая эскорт, по большей части состоящая из мирных отцов семейств и юных граждан достигших призывного возраста. Мобилизованные сидели без особой охоты, но... Спорить с вооруженными соплеменниками?
Подъехав к груде железа накрошенного с утра, кавалькада остановилась.
Я нажал на клаксон и высунув ствол в окно дал короткую, приветственную очередь. В салон со звоном посыпались гильзы. Я заматерился, сгребая с яиц горячие цилиндры и пропустил момент выхода на дорогу вооруженных фигур со стороны поста. Для меня это выглядело будто эти трое выросли прямо из асфальта. Я дернулся и матернулся вторично. Нервы шалили.
Безучастный сосед, утеряв безучастность покосился на меня. Зло зыркнув в ответ и сверкнув дальним светом его соплеменникам, я высунул в окно ножку стула с привязанной тряпкой. Помахал. Она из фигур подняла едва различимый, на таком расстоянии автомат и я расслышал хлопок. Будем считать - это означает 'да'.
Гуднув, моя машина тронулась, оставляя эскорт позади.
Объехав по обочине пахучий железный лом мы неторопливо продолжили путь, катясь со скоростью утомленного жарой, ишака. Дорога плавно забирала вправо, упираясь в заставу, медленно вползающую в поле зрения. Показалась полоска бетонного заграждения, затем зушка, разглядывающая нас парой черных зрачков. Метров через тридцать темным прыщом нарисовалось пулеметное гнездо.
Придерживая тонкий обод руля и держась левой обочины я смотрел на прибавлявшиеся над светлым бетоном, темные точки голов. Покосившись на пассажира я незаметно распустил узел, затянутый на ручке моей двери. Шорох опустившегося на землю тяжелого предмета был почти неразличим в шуршании шин и тихом урчании двигателя. Сирхаб не среагировал. Уф!
Не доехав до арабов метров триста мы остановились. Дверь пассажира открылась, выпуская на дорогу хмурого Сирхаба. Держа на головой белую тряпку он прихрамывая зашагал к соплеменникам. Я принялся медленно сдавать назад. Машина, сопровождаемая пристальным взглядом зенитного автомата откатилась метров на сто, остановившись ровно посередине между арабами и нашими. Я открыл дверь. Теперь ждать.
Глава 12.
Вторник. Вечер, 18.30.
Сидя за рулем я проводил взглядом удалявшуюся фигуру. Мандраж почти прошел - серый сверток уже лежал на обочине, Сирхаб еще шел. Осталось дождаться реакции его начальства на кучу наличности, за которую дали подержаться пленному. Думаю, на разговор они пойдут. Тогда и придут проблемы.
Дать подержаться, было идеей позаимствованной
Покосившись на обмотанную тряпьем комбинацию газового баллона и канистры и в очередной раз подумав какой изощренной сукой стал, я принялся за окрестности. Особо рассматривать было нечего - серая дуга асфальта перед капотом, склоняясь вправо скрывалась за холмом с пулеметным гнездом. Слева - кювет, за ним - ряд деревьев смахивающих на двадцатиметровые свечки. Справа - поросший клочковатой травкой пустырь. Голый, как коленка младенца. Дальше тянулись какие-то посадки.
Незаметно вечерело. Солнце еще ощутимо палило, зависнув над неровной пилой гор. Подкрадывающийся вечер ощущался нежно-розоватым отливом лучей, сменивших слепящую белизну полудня.
Поерзав на сиденье и спрятав под приборную доску прожаренную солнцем коленку я без особого интереса покосился на зеркало заднего вида - ничего нового - крохотные машинки, куча лома, десяток фигур. С гораздо большим вниманием я изучил кювет - на него возлагались большие надежды - пережить ближайшие десять минут. Продолговатая пыльная яма глубиной сантиметров тридцать-сорок особых надежд не внушала - если я правильно помнил свои размеры, расстояние от задницы до поверхности будет сантиметров двадцать. Предпочел бы более солидные цифры. Внимательно смерив взглядом и прикинув путь в нее, я откинулся на продавленном сиденье нетерпеливо барабаня пальцами по горячей баранке.
Сирхаб добрался до своих. Не разобрал - его били или приветствовали? По крайней мере облепили, как мухи. По подмышкам потекли холодные струйки. Скоро. Это будет скоро.
Я молча смотрел на арабскую тусовку, время от времени переводя глаза то на зенитку, то на лежащий на обочине тряпичный сверток. За загривку бегали крупные мурашки. Не знаю, от чего продирало больше.
Через несколько минут мельтешение в арабском лагере закончилось - бандо-повстанцы угомонились, а из дыры в ограде выкатился микроавтобус.
Ну вот и ты, мой полярный волчище... Я вышел из машины, оставив дверцу открытой.
Вэн остановился, не доехав сорок метров до меня и десять - до свертка. На асфальт выбрался крепкий мужчина лет тридцати. Благодаря лени типа не пожелавшего бить ноги кулек лежал ближе к нему, повышая мои шансы.
Глава или просто уполномоченный зашагал ко мне. В принципе, неважно - шел покойник. Сделав вид, что замешкался, я отыграл еще метров пять. Уполномоченный притормозил, разглядывая непонятно откуда взявшийся тряпичный ворох.
Первая пуля дистанционного запала прошла мимо, сгинув сердитым шмелем. Запалом работал счетовод с АК - другого способа взорвать бомбу мы не придумали. Я присел за дверцей едва не наложив в штаны. Мой визави одеревенел, возможно осквернив свои. Не осуждаю.
Второй выстрел был удачней - глухо звездануло. Черное облако встало над деревьями. Разлетающиеся огненные пятна, дробь осколков по машине. Лобовое стекло оросили капли горящего бензина. Сквозь страшноватые потеки виднелся горящий парламентер, бившийся на асфальте и пылающее дерево над ним.