Резня на Сухаревском рынке

Добров Андрей Станиславович

За оградой послышались голоса, потом калитка отворилась, и на тропинке показалась грузная фигура в форменной зеленой шинели и сбитом на затылок кепи. Это был квартальный надзиратель Михеев, поднятый среди ночи с постели и оттого прибывший в самом раздраженном настроении. Узнав Скопина, он немного поутих и подошел, вытирая мясистой рукой мокрое от дождя лицо.

– Иван Федорович? Здрасьте! Убили кого?

Скопин указал трубкой на дом.

– Знаете, кто тут живет, Савелий

Палыч?

– Тут-то? Трегубов, коллекционер. Что с ним?

– Не открывает. Грозит револьвером, – ответил Архипов.

Михеев повернулся к нему и прищурил глаза.

– А вы кто будете?

– Следственный пристав Архипов, – ответил Захар Борисович.

– А! – поднял густые брови Михеев. – Тогда и вам здрасьте. Сейчас разберемся.

Он подошел к двери и забарабанил по ней кулаком.

– Там звонок есть, – сказал Архипов.

Но квартальный не обратил на него никакого внимания.

– Оставьте, он сам разберется, – спокойно произнес Скопин, не делая даже попытки подняться со своего ведра.

– Я сказал, сейчас стрелять буду! – послышался истеричный вопль из дома.

– Михайла Фомич, открывай. Это я, Михеев, – крикнул квартальный надзиратель. – Открывай, не балуй!

После секундного молчания послышался звук отпираемого замка. Дверь слегка приотворилась.

– Ну вот, пожалте, господа следователи, – сказал Михеев. – Отворил. Я еще нужен?

– Постойте тут, – приказал Скопин, вставая с ведра. Он сунул трубку в карман и подошел к крыльцу. – Трегубов, вы нас впустите или сами сюда выйдете?

Дверь отворилась шире, и на крыльцо вышел старик с растрепанной седой шевелюрой и закутанный в старый ватный халат. В одной руке у него действительно был револьвер, а в другой он держал керосиновую лампу..

– Я Трегубов, – заявил он. – Что вам от меня надо?

– Вы знаете эту девушку? – спросил Архипов, указывая на Машу.

Старик молча посмотрел на девушку, а потом решительно ответил:

– В первый раз вижу!

– Вы уверены?

Старик поджал губы, показывая, что больше разговаривать на эту тему он не собирается. Но тут подал голос Михеев.

– Да это ж его племянница. Маша. Михайла Фомич, это ж твоя племянница.

– В первый раз вижу.

– Вот те на! – ответил квартальный. – Я сам ей отметку в паспорте делал год назад.

– Ничего не знаю! – взвизгнул Трегубов. – Может, раньше она и была моей племянницей, а теперь – нет!

– Вы хотите сказать, что выгнали ее из дома и теперь знать не хотите? – спросил Скопин.

– Вот именно! Не хочу! – заявил Михайла Фомич.

– А по какой причине? – спросил Иван Федорович.

– Неважно!

– Послушайте, господин Трегубов, – нетерпеливо

сказал Архипов. – У нас есть подозрение, что ваш дом ограбили. И вы свалили вину на эту девушку.

Трегубов дернулся, будто его ударили палкой.

– Не было никакого ограбления! – сказал он звонким петушиным голосом, – Слышите! Никакого ограбления! А девчонку я выгнал потому… Потому что не хочу больше терпеть в своем доме эту особу.

– Позвольте нам войти и осмотреть дом, – потребовал Архипов.

– Нет! Не позволю!

– Да ты с ума, что ли, спрыгнул, Михайла Фомич! – вмешался Михеев. – Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?

Архипов повернулся к Скопину. Тот кивнул и сделал шаг вперед.

– Господин Трегубов, – произнес Иван Федорович тихо. – Я судебный следователь Скопин. Властью, данной мне прокурором Москвы и судебными законами России, а также для проверки полученной мной информации я приказываю вам впустить нас в дом и показать все, что мы посчитаем нужным.

– А если я откажусь? – спросил старик уже без задора.

– Тогда я вызову сюда нижних чинов. Вас мы арестуем и проведем полный обыск со вскрытием полов, поиском тайников и вспарыванием подушек. А также реквизируем по описи все, что посчитаем подозрительным или имеющим отношение к делу, – спокойно ответил Иван Федорович. – А дом опечатаем до прекращения следствия.

– Черт бы вас побрал! – сказал старик в сердцах и махнул лампой. – Входите. Но только девчонку я не пущу. Пусть остается здесь.

– Под дождем? – спросил Архипов. – Вам ее не жаль?

– Мария пройдет вместе с нами, – сказал Скопин. – Как свидетель.

– Свидетель чего? – усмехнулся старик.

– Неважно.

– Ну-ну! – Трегубов отошел внутрь, пропуская пришедших.

В дверях Скопин остановился и повернулся к квартальному.

– Идите спать, Михеев, дальше мы сами.

Квартальный отдал честь, потом погрозил коллекционеру кулаком и пошагал обратно к калитке.

– Пройдемте сразу наверх, – предложил Скопин.

Старик бросил ненавистный взгляд на Машу. Вслед за коллекционером они поднялись на второй этаж.

– Маша, где ваша комната? – спросил Скопин.

– Тут, – Маша указала на дверь.

– Откройте, – приказал Скопин старику.

Тот фыркнул и открыл дверь. Иван Федорович взял у Трегубова лампу и вошел внутрь.

– Маша, идите сюда, – позвал он.

Архипов увидел усмешку на плотно сжатых губах старика.

Когда Маша вошла в свою комнату, Скопин поднял лампу повыше, осветив голые стены. Комната была совершенно пуста, будто тут никто и не жил.

– Он все вынес, – сказала Маша горько.