Резонансная техника пения и речи. Методики мастеров. Сольное, хоровое пение, сценическая речь
Шрифт:
Если ВПФ удалить из голоса, например, Шаляпина, Карузо (что ранее достигалось нами с помощью аналоговых полосовых фильтров, а сегодня – компьютерными методами), то голос теряет звонкость и полётность, приобретает глухой тембр.
Звучание выделенной из голоса певца ВПФ можно также послушать в изолированном виде. Демонстрации этих опытов с голосами известных певцов на моих лекциях по резонансной теории пения вызывают большой интерес вокалистов. «Форманта сама по себе прелестна, напоминает соловьиную трель», – писала одна из слушательниц.
Пение в хоре, по сравнению с пением соло, требует, как известно,
Полученные нами экспериментальные данные показали, что уровень ВПФ (ок. 20 %) в хоре заметно снижен, по сравнению с сольным пением (ок. 35 %). Тем не менее, ВПФ в спектре хора выражена достаточно рельефно и придает тембру хора необходимую яркость, звонкость и полётность.
Поэтому, конечно существует специфика и различия в звучании голоса солиста и хорового певца. Вместе с тем извечный спор, стоит ли солисту петь в хоре и не испортит ли это его голос – на практике многих солистов известных хоров (в том числе хоров Сандлера, Свешникова, Минина, хора Ансамбля песни и пляски и других) не дает оснований для каких-либо опасений потери голоса солистам; они прекрасно поют многие годы и соло и в хоре. Техника пения солиста в хоре, конечно, несколько видоизменяется, но если не нарушена ее основная сущность – принцип резонансного голосообразования, то пение в хоре не принесет солисту никаких неприятностей.
Великий Шаляпин, как уже упоминалось в предыдущем разделе, приходил в хор Данилина попеть и именно для того, чтобы «поправить голос». Пение в хоре, как известно, развивает чувство ансамбля, в котором солистам неизбежно приходится нередко выступать.
Хорошие хоровые певцы, конечно же, мастера резонансного пения – были всегда «на вес золота». Г. М. Сандлер рассказывал на репетиции, что царь Николай II поцеловал однажды октависта хора, поразившего Его величество могучим басом. В связи с аналогичным случаем в своем хоре Сандлер добавил: «Попрошу Горбачева!»
Но это был все же редкий случай, когда маэстро Сандлер был доволен. Он беспощадно искоренял все попытки нарушения резонансной техники, возникающие прежде всего от «горлопения», т. е. зажима гортани, что убивает резонанс и порождает противный, скрипучий звук. В связи с этим Сандлер рассказывал другую историю – пример, как не надо петь. «Был такой октавист Федоров в ансамбле Александрова. Александров говорил мне: „Если я ему скажу, что он давится, он же уйдет в Большой театр!“… Ну и хрен с вами, идите в Большой театр».
Доставалось от Сандлера и женской половине хора: «Сопрано! Так можно только на мужа кричать. И только при маме». Или: «Что орете? Вы никогда не были в бане, когда ошпаривают?»
«Красиво
«Альты – это куча каши… Это самое нежное, что я мог придумать. А у кого есть фантазия…»
«…Надо петь изящно. Я понимаю, что мы отвыкли от изящности. Но вы сейчас не физики, не химики, а артисты».
Никто, конечно, не обижался на иронические замечания Сандлера, все понимали – он знает путь к совершенству и ведет хор по этому пути.
Вообще в методике по обучению резонансной технике пения Сандлер часто пользовался ярким, эмоционально-образным языком, метафорой, т. е. известным в вокальной педагогике методом «как будто», предпочитая этот метод сухим методическим наставлениям. К этому немаловажному, а точнее сказать, важнейшему вопросу вокальной методики Сандлера мы вернемся в следующем разделе статьи.
Вторым (наряду с высокой певческой формантой) показателем резонансной техники пения является гармоничность обертонов (гармоник), составляющих спектр голоса.
Певческий голос, как и большинство музыкальных звуков, считается гармоничным по обертоновому составу. Вместе с тем наши компьютерные исследования, проведенные еще в 1994 г. совместно с Ю. М. Кузнецовым, а также с А. В. Харуто (Морозов, Кузнецов, 1994; Морозов, Кузнецов, Харуто, 1995), показали, что спектр певческого и тем более хорового звучания не является идеально гармоническим. Причина состоит в том, что голосовой аппарат певца, как живой музыкальный инструмент, уже на уровне гортани порождает определенную негармоничность обертонового состава, вследствие некоторой естественной нестационарности колебания голосовых связок. Другим источником негармоничности могут быть особенности артикуляции гласных и т. п.
Эта естественная, практически не ощущаемая на слух негармоничность (1,5–2,0 %, что соответствует 20–30 центам), характерна и для речевого голоса, в связи с чем конструкторы систем искусственной речи (речь робота) даже специально вводят в алгоритм образования искусственного (синтетического) голоса некоторый элемент негармоничности для повышения его естественности (Сорокин, 1985, 1992).
Наши исследования показали также, что негармоничность спектра при сольном и хоровом пении заметно возрастает при форсировании голоса, повышении высоты, эмоциональной экспрессивности, причем обнаружены характерные для разных эмоций (радость, печаль, гнев, страх) отклонения обертонового состава спектра, проявляющиеся при пении в миноре, мажоре и т. п. (Морозов, 1999).
В связи с естественным присутствием в спектре любого певческого голоса определенной негармоничности, мы предложили для обозначения данного явления термин квазигармоничность (Морозов, Кузнецов, 1994).
Естественно предположить, и это оправдывается экспериментальными исследованиями, что негармоничность, а следовательно, и эстетические качества тембра (в том числе и чистота строя хора!) зависят от техники пения. Поэтому у мастеров резонансного пения негармоничность спектра проявляется в меньшей степени, чем у певцов с несовершенной техникой. В связи с этим понятны стремления Сандлера обучить хор резонансной технике и его беспощадная борьба с нерезонансным звуком на каждой из репетиций хора (см. след. раздел).