Резонер
Шрифт:
– Возможно, – согласился Гордеев, – но в любом случае у нас пока нет конкретных результатов. А допросы Арзуманяна никаких дополнительных возможностей нам не дают. Он не говорит, кого подозревает в первую очередь, хотя я убежден, что он должен догадываться, кто его «заказал». Жертвы всегда знают, кто желает их смерти в первую очередь. Именно поэтому их часто убирают, чтобы обеспечить их молчание. Извините, что я так говорю, но, я думаю, Арзуманян сказал вам даже больше, чем мне.
– Вы проверяли круг его знакомых? Может быть, среди них есть люди с криминальным прошлым?
– Проверяли. Но он в Москве
– Должен быть кто-то конкретный, кому выгодно убрать Арзуманяна, – предположил Дронго.
– Мы не можем вычислить такого человека без помощи самого Арзуманяна. Когда жертва выживает, заказчика преступления найти гораздо легче. Но я подозреваю, что Арзуманян не хочет нам об этом говорить именно из-за того, что собирается отомстить лично. Мне кажется, что именно поэтому он и нашел вас. Арзуманян – человек южный, горячий. На Кавказе еще сохранился обычай кровной мести, наверное, он хочет сам отомстить и поэтому не собирается нам помогать. Ему важно, чтобы именно вы нашли возможного «заказчика» и киллеров.
– Арзуманян – армянин, а у армян нет кровной мести, – устало возразил Дронго. – Он бывший бакинец, вполне цивилизованный человек. Хотя, честно говоря, в его положении я бы тоже, вероятно, попытался найти своих «кровников».
– Вы тоже? – изумился Гордеев. – О чем вы говорите? Вы же тоже цивилизованный человек.
– Налет цивилизации быстро испаряется, когда убивают членов вашей семьи, – заметил Дронго, – и я вполне понимаю Арзуманяна. Более того, я его поддерживаю в стремлении найти виновника трагедии. Можете считать, что я тоже не совсем цивилизованный человек.
– Я этого не говорил, – немного смутился Гордеев.
– Иногда трудно бывает совместить общепринятые нормы, закон с собственной моралью, – задумчиво произнес Дронго, – и я не всегда знаю рецепт, как примирить подобные противоречия. Кажется, я начинаю говорить, как резонер. Но, учитывая, что я лет на шесть-семь старше вас, мне это простительно.
– Я готов вам помогать, но в рамках закона, – сказал Гордеев. – И если я узнаю, что Арзуманян собирается лично мстить своим обидчикам, то я вынужден буду возбудить уголовное дело. И против него, и против вас. Надеюсь, что вы понимаете мои мотивы.
Дронго мрачно кивнул.
– Как была украдена машина? – спросил он, чтобы сменить неприятную тему. – Вы проверяли все версии? Возможно, среди киллеров был профессиональный угонщик. Или бывший преступник, занимающийся угонами автомобилей.
– Мы проверяли и эту версию, – кивнул Гордеев. – Машину угнали, когда растяпа-водитель оставил ее перед магазином спортивной одежды. Он даже не включил сигнализацию, решив, что заскочит только на минуту. Когда он вышел из магазина через минуту, автомобиля уже не было.
– Значит их было трое, – решил Дронго, – один должен был остаться за рулем автомобиля, чтобы подстраховать киллеров, которые ждали жертву в засаде. Если они смогли выйти на телохранителя Арзуманяна, то наверняка не стали бы оставлять ворованный автомобиль без присмотра. Получается,
– Нам от этого не легче, – покачал головой Гордеев. – Мне важно найти заказчика преступления и уже потом конкретных исполнителей. Может, их уже нет в живых. Вы же знаете, как готовят такие преступления. Если они сумели убрать телохранителя, значит, могли «подстраховаться» и с непосредственными исполнителями. Как вы считаете?
– Троих сразу? – Дронго задумался и покачал головой. – Нет, не думаю. Если заказчиком преступления был кто-то из конкурентов Арзуманяна в сфере бизнеса, то он не стал бы отдавать подобного приказа. Тем более, что нападение оказалось неудачным. Скорее, он пока ничего не будет предпринимать. Вряд ли у заказчика преступления есть столько готовых исполнителей. Он ведь не «вор в законе», а обычный бизнесмен. Версию телохранителя вы тоже отработали?
– Конечно. Проверяли всех его знакомых, говорили с сестрой. Она рассказала, что брат настоял, чтобы свадьбу перенесли именно на этот день. Он хотел создать себе алиби. В его окружении был один рецидивист, дважды судимый. Но и у него есть алиби. В момент убийства он был в Туле. Мы проверяли, все совпадает. Рецидивист – бывший «медвежатник», уже пожилой человек. Он никогда не имел дело с киллерами. Это не его стиль.
– Этот телохранитель давно работал с Арзуманяном?
– Четыре года. А почему вы спрашиваете?
– Его мог видеть человек, который раньше часто встречался с Арзуманяном, – предположил Дронго, – это еще одна версия в пользу «заказчика» из окружения самого бизнесмена. Нужно искать кого-то именно здесь.
– Вы говорите так, словно уже знаете, кто этот человек.
– Если бы знал, сказал бы прямо сейчас, чтобы вы его арестовали. И желательно до того, как об этом узнает Арзуманян. У него крупные кулаки и широкие плечи. Я, вообще-то, не спрашивал, но, по моим наблюдениям, он бывший спортсмен. И если ему в руки попадет этот человек, боюсь, вам придется проводить вскрытие трупа.
– Он бывший борец, – подтвердил Гордеев. – Вы действительно этого не знали?
– Не знал. Тем не менее, я постараюсь найти убийц и передать их вам, несмотря на то, что обещал найти их для Арзуманяна. И знаете, почему?
– Вы ведь профессиональный юрист и понимаете, что кровная месть пережиток прошлого, – пожал плечами Гордеев.
– Нет, – ответил Дронго. – Я хочу, чтобы убийцы немного помучились. Я садист по натуре и собираюсь любым способом сообщить в тюрьмы, где будут сидеть эти подонки, что они стреляли в детей. Такие вещи в уголовной среде обычно не прощают. Там чтут собственные традиции. До свидания, Игорь Валентинович. Я же говорил вам, что стал немного резонером.
Он пожал руку удивленному следователю и вышел из кабинета. У здания прокуратуры стоял его «вольво». Уже несколько лет Дронго предпочитал именно эту марку всем остальным. Сев в салон, он кивнул водителю и попросил:
– Едем на дачу, – Дронго пробормотал адрес и, откинув голову на подголовник, закрыл глаза.
В салоне автомобиля водитель никогда не включал музыку без разрешения, зная, что она отвлекает Дронго от мыслей. Однако иногда, когда у Дронго было хорошее настроение, он разрешал включать тихую музыку, и тогда голос Армстронга служил фоном для его размышлений.