Резонер
Шрифт:
Он вытер потное лицо.
– Если бы я точно знал, кто это сделал, если бы я только знал! – он заметно волновался, глядя на Дронго мутными, покрасневшими глазами. – Они решили меня убрать. Дождались, пока я приеду на дачу. Двое убийц ждали меня у поворота. Обычно я приезжал на дачу один, с водителем и телохранителем. Но в тот день я взял с собой семью и отпустил телохранителя – у него сестра выходила замуж. Откуда я мог знать, что он оказался предателем и нарочно назначил свадьбу сестры именно на этот день?
Арзуманян тяжело вздохнул, затем продолжил:
– Я сидел рядом с водителем. Мы подъезжали к
Гость сглотнул слюну. Потушил вторую сигарету. Он очень нервничал, поэтому тушил сигареты, едва докурив их до половины.
– У меня был с собой пистолет. Но я не успел его достать. Водителя убили сразу. Меня ранили в плечо и в ногу. Я успел открыть заднюю дверцу, чтобы помочь выбраться своим, и в этот момент убийцы попали в бензобак…
Он замолчал и закрыл глаза. Мрачный Вейдеманис посмотрел на Дронго. Тот, словно окаменев, ждал окончания рассказа.
– Жена и дочь погибли сразу, – продолжал Арзуманян, не открывая глаз, – сына я успел вытащить. Он сильно пострадал – ожоги семидесяти процентов кожи. Врачи уже два месяца делают все возможное, чтобы его спасти. Сейчас я договорился с одной из больниц в Англии, где делают пересадку кожи. Говорят, что у малыша есть шанс. Если я жив до сих пор, то только потому, что верю, что спасу его. Иначе давно бы умер от разрыва сердца. Или пустил бы себе пулю в лоб.
Он всхлипнул. На глазах появились слезы. Он открывал рот, пытаясь произнести следующую фразу, но вместо этого лишь выдыхал воздух. Вейдеманис быстро поднялся и принес ему стакан воды. Арзуманян залпом выпил воду и дрожащей рукой поставил стакан на столик.
– Уже два месяца, – прошептал он, – два месяца я думаю как его спасти. И хочу отомстить. Я хочу знать, кто стрелял. Я хочу найти этих людей и наказать. Мне больше ничего в жизни не нужно. Только найти и наказать этих подонков. И тех, кто стоял за ними.
Дронго молчал. Вейдеманис видел, как сузились его зрачки. Он уже знал, что Дронго не откажет. Это было бы не в его правилах. Перед ними сидел человек, у которого произошло страшное, невообразимое, непереносимое горе. Человек пострадал столь ужасно, что никакие будущие страдания уже не могли его испугать. Но Арзуманян неправильно понял молчание Дронго.
– Вот они, – неожиданно сказал он, доставая из кармана рубашки под свитером смятую фотографию. – Я каждый день на них смотрю. У меня вся квартира в их фотографиях. Мне кажется, что я с ними разговариваю, что они еще живы.
Он протянул фотографию Дронго. С карточки на него смотрели улыбающиеся женщина и двое детей. Дронго мрачно смотрел на карточку. Неожиданно Арзуманян отодвинул столик и упал на колени. В этом было нечто непередаваемо страшное, когда взрослый мужчина стоял на коленях и умолял о помощи.
– Я знаю, что вы можете мне отказать, – сказал дрожащим от волнения голосом Арзуманян, – я все понимаю. Вам, наверное, не хочется иметь со мной дело. Но я вас умоляю. Ради моей семьи, ради моего сына, который еще может выжить. Я не могу жить, пока эти мерзавцы ходят по земле, дышат с нами одним воздухом. Я не могу умереть спокойно. На том свете я увижу
Он неожиданно громко заплакал. Было очевидно, что он теряет контроль над собой.
Дронго положил фотографию на столик. Эдгар смотрел на него, уже точно зная, что он ответит. Дронго поднялся. У него был мрачный, сосредоточенный вид.
– Встаньте, – сурово сказал он. – Я найду этих нелюдей, чего бы мне это ни стоило.
Арзуманян захлебнулся воздухом, судорожно втягивая его в себя. Дронго протянул ему руку, и он поднялся.
– Люди борются со Злом не потому, что рассчитывают победить, – неожиданно сказал Дронго, – победить Зло часто невозможно, и нормальные люди это хорошо понимают. Но они бросают вызов злу именно потому, что не могут жить рядом с ним, не могут жить иначе. Садитесь, Левон, с этой минуты ваше дело стало и моим личным делом.
Глава третья
Гость еще несколько минут приходил в себя. Дронго терпеливо ждал, пока Арзуманян докурит очередную сигарету. Когда гость потушил ее, он спросил:
– Откуда вы узнали о предательстве своего телохранителя?
– Его убили на следующий день. Дождались, когда он выйдет из дома, и застрелили. Следователь считает, что работали профессионалы.
– Кто ведет следствие?
– Наша межрайонная прокуратура. Старший следователь Гордеев. Неплохой парень, но у него ничего не выходит, хотя прошло уже больше двух месяцев. Однако ему удалось выяснить, что мой бывший телохранитель сам просил сестру назначить день свадьбы именно на то число, когда меня пытались убить. Гордеев считает, что он сдал меня убийцам, но те убрали его, чтобы не оставлять следов.
– Логично, – кивнул Дронго, – хотя от этого не легче. И с тех пор следствие совсем не продвинулось в расследовании преступления?
– Какие-то детали им становятся известны… Нашли автоматы, маски… Отпечатки пальцев одного из возможных убийц. Гордеев говорит, что этот убийца не проходит у них по картотеке. Значит, либо бывший военнослужащий, либо бывший сотрудник правоохранительных органов. Какая мне разница, кем он был в прошлом. Меня интересует, где он сейчас. И кто были те двое, которые стреляли в машину. Они ведь стреляли метров с десяти и не могли не видеть, что там дети. Я знаю, что у бандитов есть свой кодекс чести. Но такое… – Арзуманян сжал кулаки. – Я их удавлю собственными руками. Это же беспредел! Даже киллеры не стреляют в детей. У них тоже есть свой «кодекс чести».
– Какая честь у подонков, – поморщился Дронго. – Значит, Гордеев говорил вам, что найденные отпечатки пальцев не проходят по картотеке МВД. Верно?
– Кажется, так, – Арзуманян вздохнул и потушил сигарету. – Вы извините, что я так много курю.
– Ничего, – ответил Дронго, – я понимаю. А теперь скажите, кого именно вы подозреваете. Вы ведь наверняка знаете, кто мог быть заказчиком.
– С чего вы взяли? – нахмурился Арзуманян.
– Догадался. В девяноста девяти случаях из ста объект нападения знает, кто его «заказал». Другое дело, что в случае «успеха» он уже не может поделиться своим знанием со следователями. А вы, очевидно, не спешили делиться?