Ричард Блейд, странник

Лорд Джеффри

Итак, он приземлился рядом с Блейдом, заботливо оправил кружевной воротничок и заявил:

— Светло-коричневое тебе очень к лицу И я рад, что ты выбрал эту красивую блузу.

Сегодня утром Блейд остановился на кремовых брюках с широким поясом и легких туфлях кофейного цвета. Что же касается его рубашки, то она являлась настоящим произведением искусства, бежевая, с треугольным вырезом на груди, обрамленным изящными золотистыми кружевами, с кружевными манжетами и блестящими, тоже золотыми, наплечниками. Подобное великолепие было не совсем в его вкусе, но какое-то предчувствие заставило странника выбрать наряд попышнее. Разумеется, визит к Сарагге не имел к этому никакого

отношения, философ не возражал, если его гости вообще обходились без одежды.

— Сегодня намечается какое-то торжество? — с осторожностью поинтересовался Блейд.

— Вполне вероятно, друг мой, вполне вероятно. — Улыбка Майка была одновременно загадочной и лукавой. — По слухам, моя дорогая сестра закончила примерку.

— Примерку чего? — не понял странник.

— Нового тела! Как мне сообщил Лоторм — по секрету, разумеется — она обзавелась потрясающей внешностью.

— А! — Откровенно говоря, Блейд, увлеченный беседой с Кродатом Сараггой, успел об этом позабыть. — Какой же облик она выбрала? Стала ли она блондинкой или брюнеткой? И глаза… Какого цвета у нее глаза?

— В такие детали Лоторм не вдавался. Он только заметил, что эта работа доставила ему истинное наслаждение.

— Хм-м… Я чувствую, что нас ждет большой сюрприз.

— Тебя, сэр Блейд, в первую очередь — тебя! Вспомни, я же предупреждал, что Миклана подсмотрела кое-что в твоих воспоминаниях. Значит, тебе виднее, в каком обличье она предстанет перед нами.

Старательно перешагнув через яшмовую плитку, странник поставил ногу в самый центр лазуритовой звезды. Полуденное солнце сияло в голубых небесах, и дорожка струилась перед ними, словно лента, расшитая ярким блестящим бисером. Таинственным мраком мерцал обсидиан, причудливо переплетались травяные волокна на треугольниках амазонита, родонит будил воспоминания о весеннем рассвете, чароитовые круги казались кустами сирени, сочная зелень малахита радовала глаз. Подняв глаза от этой волшебной картины, Блейд сказал.

— Я был знаком со многими красивыми женщинами, сэр Майк. И любая из них почувствовала бы себя польщенной, если б леди Миклана выбрала ее облик.

— Благодарю, ты очень галантен, — Майк, пряча насмешливую улыбку, склонил голову. — Но Миклана, как мне кажется, искала не самую прекрасную из твоих подруг.

— Вот как? Почему?

— Красота без чувства наполовину мертва. Она высматривала девушку, дорогую твоему сердцу.

— Многие были… — начал Блейд, но его спутник предостерегающе поднял руку.

— Не спеши, мой дорогой друг, не спеши. Часто мы сами не знаем, кто нам воистину дорог, и, обнаружив это, испытываем горечь раскаяния.

— Раскаяния? При чем тут оно?

Кармайктолл хмыкнул и бросил на странника испытующий взгляд; лицо его вдруг стало печальным.

— Ты ведь одинок, сэр Блейд? — Не дождавшись ответа, он утвердительно кивнул. — Да, одинок! В твоей жизни было много женщин, прекрасных очаровательных женщин, любивших тебя… и все же ты одинок! Значит, и та девушка, чей облик приняла Миклана, скрылась в тумане лет. Ты не смог удержать ее — или не захотел, ведь так?

— Да. — Блейд угрюмо склонил голову. Все так и случилось: не смог или не захотел. Теперь ему стало ясно, почему Майк заговорил о раскаянии.

Они остановились у прохода, обрамленного кустами роз. Цветы на них были огромными, с кулак, не красными, не желтыми и не белыми, а необычайного лилового цвета. Эти розы не имели шипов и пахли терпкой свежестью, будто воздух после грозы.

— Прости, если я сделал тебе больно, — произнес Майк, легонько касаясь плеча гостя. — Но я бы хотел предупредить еще об одном,

сэр Блейд… — Он помолчал, словно в нерешительности. — Сейчас ты увидишь девушку, которую знал когда-то, давным-давно… Не думай, что это она и есть! Нет, мой дорогой, это Миклана, моя сумасбродная сестрица! Я думаю, она сильно отличается от той твоей знакомой… иначе и быть не может… но она по-своему хороша, поверь мне.

Блейд кивнул, напряженно всматриваясь в обрамленный кустами проход. Он видел ступени, спускавшиеся к озерцу, часть полянки и большие деревья за ней; под одним торчал столик и два пустых кресла. Ни звука, ни движения…

Вдруг по ступенькам метнулось вниз что-то белоснежное, воздушное; раздался звук быстрых легких шагов, потом — голос:

— Наконец-то мои мужчины вернулись домой! Я уже заждалась…

Странник вздрогнул; перед ним стояла Зоэ Коривалл.

Глава 6

Они познакомились в шестьдесят седьмом году, когда Блейд уже вернулся из Гонконга и прочно осел в Англии. Ему шел тридцать второй год; пора было подумывать если не о женитьбе, то о какой-то постоянной связи, о женщине, способной скрасить его одиночество. В остальном все было хорошо; он был доволен своей работой и не нуждался в средствах — полученное после смерти родителей наследство обеспечивало ему полную финансовую независимость. У него имелась неплохая квартирка в Лондоне, в Кенсингтоне, однако временами шумный город начинал действовать ему на нервы, и, поразмыслив, он приобрел небольшой уютный коттедж близ Дорсета, на берегу Ла-Манша. Домик его находился на самой вершине мелового утеса, в сотне футов от песчаного пляжа. Вниз вела узкая и крутая тропинка, переходившая на половине высоты скалы в похожий на балкон карниз. Он был покрыт слоем почвы, нанесенной за столетия ветрами, и зарос густой травой; ближе к скалистой стене жались десятка два кустов боярышника. Вскоре эта естественная веранда стала любимым местом отдыха Блейда — и Зоэ Коривалл.

Он не вел реестра покоренных сердец, но если бы такой список существовал, то Зоэ — в хронологическом порядке, разумеется — стояла бы в нем где-то в конце третьей сотни. Возможно, четвертой или пятой — в Гонконге ему случалось за одну ночь делить постель с тремя-четырьмя женщинами. Но большинство этих связей было мимолетным; он брал подружку на ночь или две, но редко встречался с девушкой дольше недели. Такое постоянство уже означало привязанность, чего Блейд старался не допускать, ибо не имел намерений прочно осесть на Востоке.

Все переменилось, когда он вернулся домой. Человеку тяжело жить с пустотой в душе, и в свои тридцать два Ричард Блейд обладал уже достаточным опытом, чтобы понять, что вакуум, образовавшийся после гибели родителей, рано или поздно должен заполниться. Причем не отеческими заботами Дж. и не напряженной работой; тут могла помочь только женщина. Он ждал ее — неосознанно, почти инстинктивно; и она появилась.

Встреча их произошла на какой-то вечеринке, устроенной молодыми художниками, приятелями Блейда. Присутствие Зоэ на этом сборище объяснялось легко — девушка была начинающим скульптором, очень талантливым, подающим большие надежды. Однако в полубогемном обществе бородатых живописцев и их легкомысленных полуодетых подружек она выглядела как белая ворона, затесавшаяся в стаю галок. Зоэ Коривалл, несомненно, являлась леди — по происхождению, воспитанию и образу жизни. На следующий день Блейд, справившись в картотеке, без труда выяснил, что ее семья относится если не к высшим слоям британской элиты, то, во всяком случае, к вполне респектабельному кругу.