Ричард Длинные Руки – бургграф
Шрифт:
Зайчик, не обращая внимания на грозу, понес со двора легко и мягко, удивительная особенность: иногда грохочет копытами, будто несется подкованный носорог, в другой раз мчится подобно юной лани, а сейчас так и вовсе стелился над землей, как стриж над поверхностью озера, а я себя чувствую на глиссере, что на воздушной подушке.
Туча, погрохотав, поплыла дальше, но со светлеющего неба посыпался мелкий дождик. Небо затянуло плотными серыми облаками, и дождь даже не дождь, а что-то непотребное, непристойное, как уродец в строю
Домик Денифеля расположился в прекрасном месте: на вершине холма, отсюда хорошо видно все внизу, никто не подойдет незамеченным.
Мы приближаемся открыто, неспешно, я задействовал все чувства, смотрел так и эдак, но дом как нормальный дом, ничего особенного даже в плане архитектуры, и уж тем более не чувствую присутствия черной магии. Решившись, оставил Зайчика во дворе, тот сразу же направился к колоде с водой и принялся пить, фыркая и брезгливо кривя губы, как заправский конь, а я поднялся на крыльцо.
На стук никто не ответил, потом послышались шаги, дверь распахнулась. Мужчина стоял на пороге, загораживая проем.
– А коня? – спросил он. – Поставь хотя бы под крышу.
Я удивился.
– Под крышу? Что же это за конь, которому нужна крыша? Это уже корова какая-то… Или хочешь сказать, что я приехал на корове?
Он пробормотал торопливо:
– Да нет, ваша милость…
– А что ты хотел сказать?
– Да я так, забочусь…
Я сказал в пространство:
– Что за странные люди здесь: коней – под крышу…
И прошел в дом, мужчина едва успел отпрыгнуть. В большой комнате за столом четверо мужчин, по виду – разбойники. Только они навешивают на себя столько кинжалов и коротких мечей. Это не просто мужская страсть к оружию, а суровая необходимость.
Еще один спит на куче тряпья в углу комнаты. Все, кроме спящего, уставились на меня в великом изумлении. От печи обернулась женщина. Немолодая, с расплывающейся фигурой, но с милым приветливым лицом.
– Заблудился, – объяснил я неуклюже.
Женщина мягко улыбнулась.
– Вам только дорогу спросить… или перекусите малость?
Я ответил мирно:
– А можно и то и другое?
– Можно, – ответила она. Бросила быстрый взгляд на мужчин. – Мясо, правда, холодное, но если хотите быстро…
– Хочу, – ответил я. – А чай, если можно, горячий?
– Можно, – снова ответила она с легкой улыбкой, но на мужчин взглянула несколько опасливо. – Сейчас поставлю.
В доме я чувствовал опасность, но сколько ни стараюсь смотреть по сторонам и тепловым зрением, и запаховым, и даже пробовал попрекогнить – ничего угрожающего. В то же время волосы на затылке шевелятся, а по спине предостерегающий холод, словно позвоночник чувствует, как сзади заходят с обнаженным ножом. Вообще-то лучше всего убраться отсюда, но это будет значить только, что я уже понял, кто они. Кто же в такую погоду выйдет из дому, да еще на ночь глядя?
Они посматривали на
– Меня зовут Денифель, это вот Суасс, а эти двое – Меккана и де Леже. На Дюпона не обращайте внимания: молод, хватил вина, как взрослый, теперь спит.
– Де Леже? – переспросил я и внимательно всмотрелся в четвертого. – Благородный?
Денифель широко заулыбался:
– Он так говорит.
– А на самом деле?
– А нам какое дело, – сказал Денифель, – насколько он благородный… В наших краях оценивают не по родословной, ваша милость. Не опасно разъезжать по ночам?
Я нахмурился:
– Мне?
– Вообще, – ответил Денифель с ухмылкой. – Время неспокойное.
– Оно всегда неспокойное, – сказал я холодно. – Так что же, и не жить, все дожидаться спокойного?
Денифель хохотнул:
– Верно. Жизнь коротка. Надо все успеть, все схватить, всех подмять…
Я поинтересовался:
– Коротка? Разве она не продолжается в благодати Господней? Есть же рай для хороших, ад – для нехороших…
Они переглянулись, я думал, что вопрос поставит их в тупик, хоть кто-то да задумается, однако Денифель беспечно отмахнулся:
– Поповские сказки для старушек.
– И детишек, – добавил тот, которого Денифель назвал Суассом.
– И детишек, – согласился Денифель. – А мы знаем, что Господь создал этот мир для сильных и дал им свободу воли. Это значит, что мы вольны делать все и что у нас свобода от всего.
Ишь ты, мелькнула мысль, бандит, а как рассуждает. Наверное, успел даже чему-то поучиться, но только дальше первой главы не прошел, а там после декларации свободы воли идет про ответственность. Вот этого и не прочел, не прочел…
Третий, который Меккана, присматривался ко мне, наконец зевнул, как-то слишком нарочито, сказал с деланым равнодушием:
– Ваша милость, а вы не тот ли Ричард Длинные Руки… за поимку которого городской совет объявил награду?
Я нахмурился, это в самом дел новость, зыркнул по сторонам.
– В самом деле? И велика ли награда?
– Десять золотых монет, – сообщил Меккана.
За столом ахнули, я так и не врубился, то ли прикидываются, то ли для них тоже новость. Деньги просто громадные, будто ловят сбежавшего с королевской казной казначея.
– А чем же, – поинтересовался я, – он насолил городскому совету?
Меккана пожал плечами.
– А нам откуда знать? Городской совет знает, что делает.
– То есть всегда прав?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– Да, ваша милость. Наш город под управлением этого совета стал самым богатым. Все соседние города завидуют, строят козни.
– Об этом я уже наслышан, – согласился я. – Это говорит о коммерческой хватке членов городского совета. Но ни о чем более… И что, надо поймать и привести прямо в совет?