Ричард Длинные Руки – эрцпринц
Шрифт:
— Что там новенького? — спросил я галантно.
Она отмахнулась.
— Да так, пустяки. Вы лучше расскажите, что за пленная принцесса у вас?
— Да вот отбили у дракона, — сообщил я.
Она охнула:
— Правда?
— Точно, — заверил я, — теперь вот думаем, как поскорее отдать ее дракону взад.
Она посмотрела на меня исподлобья.
— Ваше высочество… это вы так шутите? В нашем медвежьем углу шутки проще, понятнее, а еще сами должны сперва громко заржать во весь голос… Говорят, дочь
— Уже в Баббенбурге узнали, — буркнул я. — Обидно…
— Почему?
— Все должны говорить только о вас, — заявил я твердо.
— Нет-нет, — запротестовала она. — Я всего лишь дочь провинциального короля!
— Зато какая дочь, — возразил я совершенно искренне, и она польщенно заулыбалась, чувствуя женскими фибрами, что это не комплимент, — и еще… гм… да…
Она спросила заинтересованно:
— Ваше высочество?
Я звонко хлопнул себя по лбу, послышался хороший медный звон.
— Знаю, как уесть ту дуру!
Лаутергарда приподняла бровь.
— Ваше высочество, вы о принцессе?
— О ней, — подтвердил я.
— Некрасиво…
— Ваше высочество, — ответил я ей в тон, — вы не общались с нею, потому у вас несколько завышенная оценка этого отпрыска императорской семьи. Но я с удовольствием вам эту возможность предоставлю!
— Да я и не рвусь, — ответила она с настороженностью, — хотя, конечно, хотелось бы… но мы незнакомы…
— Это устроить легко, — заверил я. — Она сама страдает от недостатка женского общества, вот такая со странностями… А вас я сам прошу, даже весьма настойчиво. И даже умоляюще! Для пользы и победы вашего общего женского дела свободы и суфражизма.
Она посмотрела на меня исподлобья.
— Чего-чего?
— Вы должны, — пояснил я, — продемонстрировать ей, что женщины могут не только сидеть у окна и покорно ждать, когда мужчина изволит приехать, вы с этим согласны?
Она чуть наклонила голову, но взгляд оставался настороженным.
— Это очевидно, ваше высочество.
— Вы покажете, — сказал я жарко, — что женщина может жить активной женской жизнью, как вот вы, с оголенным, простите за вульгарность, мечом в руке и на горячем коне!
— Гм, — произнесла она в нерешительности.
— Это во имя женских свобод, — сказал я пламенно, — и женского равноправия! Вы доказали, что ни в чем не уступаете мужчинам, но их уважение и почтение от этого не потеряли. Более того, скажем горькую правду, все вас чтут и просто боготворят. Принцесса, вы хоть понимаете, что вы — первая женщина-человек в этом мире? Женщина-человек, а не покорная овца, как всем привычно? И, честно говоря, даже удобно?
Ее щеки заалели, а глаза блеснули отвагой и решимостью. Даже стала еще выше, потянувшись к небу, а прекрасная загорелая грудь стала округлее.
— Ну, — произнесла она чуть более
— Это нужно вам! — сказал я пламенно. — Самки тоже как бы люди! Подумайте, если и дочь императора тоже… вы понимаете?
Она медленно наклонила голову.
— Спасибо, ваше высочество.
— Нет, это вам спасибо!
Она покачала головой.
— Вам спасибо за вашу поддержку наших прав и наших попыток хоть в чем-то… Спасибо!
Я, поддерживая ее под локоть, подвел к своему шатру, где у принцессы Аскланделлы был короткий отдых между двумя уроками верховой езды.
— Заходите… Я не буду вас представлять, женщины гораздо легче знакомятся и вообще сходятся, если рядом нет мужчины…
Я на вытянутой руке приоткрыл для нее полог и придержал, держась в сторонке, чтобы Аскланделла даже по пальцам меня не признала, а когда Лаутергарда вошла, торопливо выпустил из руки ткань и убежал на цыпочках.
Еще день ушел на подготовку обоза и всего необходимого в дороге, а затем конница Дарабоса унеслась вперед вскачь, следом двинулись тяжелые кони Клемента.
Арбогастр не понимал, что заставляет меня нарезать круги вокруг лагеря, откуда выходят и выстраиваются копейщики, лучники и арбалетчики, а я все проверял и перепроверял, ощущая, что в делегировании полномочий что-то есть: это же можно будет за неудачи спрашивать с других, а в случае побед славу загребать обеими руками себе, как вообще-то и делается.
Во время инспекции за спиной простучали копыта, догнал Мидль, очень серьезный и сосредоточенный.
— Ваше высочество, — сказа,! он церемонно.
— Герцог, — ответил я.
— Ваше высочество, — проговорил он с твердостью в своем обычно мягком голосе, — я настаиваю на участии в этом походе.
— Герцог, — ответил я, — если вы думаете, что иду навстречу опасностям, а вы останетесь пировать, это весьма и даже совсем не так. Мы как раз и будем избегать встреч с крупными армиями, а вот на вас они обрушатся всей массой. Жарко будет как раз вам!
Он наклонил голову, но продолжал ехать рядом и смотрел на меня искоса.
— Ваше высочество, — сказал он снова, — я настаиваю по другой причине…
— Снова Франка? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Наша жена не должна гадать, кто проявил больше доблести. Если вы идете в поход, то и я должен идти с вами!
Я поморщился.
— Это не женское дело — высчитывать и сравнивать. Что-то мы с вами разбаловали ее, вы не находите?
— Ваше высочество, — произнес он сдержанно, — вы ставите меня в неравноправное положение.
Я стиснул зубы, ну на кой хрен я тогда верещал комплименты, вот так и попадаемся, потом не расхлебаешь последствия своей дури, но ответил так же сдержанно и ровным голосом: