Ричард Длинные Руки – фрейграф
Шрифт:
Бернард спросил подозрительно:
– Что там?.. Летучие мыши?
– Звезды, – сказал я.
Он зевнул, протянул со скукой:
– Ну, звезды… Это пусть маги ломают головы. Нам звезды ни к чему.
– Ни к чему, – согласился я. – Что это за звезда?
Он проследил за моей рукой, буркнул зло:
– Маркус. Звезда войны. Говорят, оттуда раз в тысячу лет нисходит зло. По всей земле тогда наводнения, землю трясет, а вулканы так и вовсе грохочут и полыхают, как факелы… Священники устраивают крестные ходы, язычники приносят в жертву девственниц… я слышал, однажды в жерло вулкана, погубившего город, сбросили тысячу молодых красивых девственниц, проклятые
Я спросил с сильно бьющимся сердцем:
– Чужаки? Улетают?
– Да, – ответил он нехотя. Суровое лицо перекривилось от неудовольствия. – Когда звезда подходит совсем близко, оттуда спускаются чужаки в летающих кораблях. Они рыщут по нашим землям, жгут наши города и села, хватают пленных… Я не знаю, почему не могут остаться и жить здесь королями! И не знаю, сколько властвуют, пока звезда не позовет их обратно. Но знаю, что эта звезда приближается снова, я умею считать годы и столетия. И знаю, что снова будут наводнения, проснутся дремавшие тысячу лет вулканы…
– И снова прилетят чужаки, – закончил я.
– Да, – ответил он нехотя. – Если они прилетали много раз, то почему не прилетят сейчас?
Я перевернулся на спину. Красная звезда, казалось, выросла в размерах даже за время нашего разговора. Красный цвет, словно планета уже полыхает в огне пожаров, ибо раскалилась от трения в атмосфере, едва уловимый оранжевый цвет, уже зловещий, ибо это цвет более высокой температуры.
Багровые блики подсвечивали лицо Рудольфа снизу, оно выглядело мрачным и жестоким. Повозка то появлялась, то исчезала, а когда Рудольф подбросил новую охапку, ее осветило от колес до верха. Бернард вынырнул из темноты, от него пахло хвоей и горьковатым соком, прогудел:
– Кости трещат… Староват что-то я целый день скакать, ночью еще и сторожить…
Асмер поднялся.
– Я посторожу.
Бернард покачал головой:
– Нет, очередь Рудольфа.
Рудольф чуть вздрогнул и опустил голову. Мне показалось, что он сейчас откажется, но на него смотрели все, и Рудольф поднялся, как-то странно посмотрел на полную луну. Плечи его повисли, он взял оружие и ушел в темноту.
Я вспомнил, что последние дни Рудольф, проявляя бешеную активность днем, старательно избегал уходить в ночную стражу. Однажды я встретился с ним в сумерках, холодок прошел по всему моему телу. В черепе блеснула дикая мысль, настолько невероятная, что я тут же отбросил и забыл, благо есть о чем думать, но сейчас я снова ощутил прежнее беспокойство…
Ненадолго приходил священник, благословил костер и снова ушел, но принцесса пришла ему на смену и осталась сидеть перед огнем, задумчивая и печальная. Огонь высвечивал ее лицо быстрыми бликами, но глаза оставались в тени.
Ланзерот даже сейчас, смертельно усталый, сидел с ровной спиной и гордо раздвинутыми плечами. Грудь выпячена, лицо надменное, нижняя челюсть выдвинута вперед. Под глазами темные круги, черты лица заострились. Я вдруг подумал, что ему не меньше нас хочется сгорбиться, распустить брюхо, схватить кусок недожаренного мяса и торопливо жрать, пачкаясь соком и громко чавкая, как Рудольф или Асмер, но он все время помнит о своем благородном происхождении…
Его серые глаза пару раз чуть сдвинулись в орбитах в мою сторону, я напомнил себе, что хоть горблюсь и достаточно, но хорошо бы еще и причавкивать или плямкать, дабы не заподозрили в скрываемости благородного происхождения.
Бернард негромко рассказывал о Зорре, обычаях, о самом высоком и просторном соборе,
Я не решался даже с предельной деликатностью расспрашивать принцессу о жизни в пограничном королевстве, она и раньше рассказывала очень неохотно, а больше расспрашивала о моей жизни. Я понимал, что, как бы ни хитрил и ни рассказывал про подмосковный лес, все равно для нее это будет как волшебная сказка о скучной однообразной жизни, где мы свободно бродим по лесу, собираем ягоды, все без охраны, и даже ночью можно выходить в лес и жечь костры для шашлыков.
Асмер и Ланзерот у костра, отдыхая, чинили кольчуги, штопали кафтаны. Потом Асмер ушел точить меч, но и он, несмотря на залегшего где-то в ночи Рудольфа, оставался комком нервов. С дерева неожиданно перепрыгнула на другое дерево белка, и тут же два острых ножа пронзили ее в полете раньше, чем Ланзерот и Асмер поняли, что за рыжее пятно мелькнуло над их головами.
– Враг сильно потряс Зорр, – объяснял мне Бернард устало, – но мы почти научились воевать и давать отпор… Его мощь, правда, растет, но и наша… как видишь! К ним подходят их черные силы, к нам… вот сейчас везем святые мощи. Так что на время наступило было равновесие… Мы даже начали теснить врага!
Он скрипнул в ярости зубами, умолк. Я спросил тихо:
– А что… случилось что-то?
– Мордант!
Слово прозвенело, как будто в воздухе столкнулись два клинка. И хотя явно Бернард хотел, чтобы прозвучало как удар тяжелого по шлему, но я отчетливо увидел эти два отточенных стальных лезвия. И не знал, какое из них принадлежит Морданту.
Я спросил торопливо:
– Это… кто?
– Когда-то это был род славных рыцарей, – ответил Бернард с ненавистью. – Они отличились во многих славных битвах… и потому в числе первых огнем и мечом раздвигали пределы нашего мира, теснили нечисть. Но потом… это случилось совсем недавно, они снюхались с той самой нечистью, с которой воевали их отцы. И даже допустили ее в свои пределы. Говорят, за плечами Руперта, это их нынешний король, всегда видна черная тень, что двигается сама по себе. И с каждым днем она все растет.
– Предатель, – вырвалось у принцессы. – Подлый предатель!.. Мерзавец…
– Увы, этих предателей все больше, – сказал Бернард с ненавистью. – Слишком уж много обещает Тьма. А всем бы получить больше меньшими силами. И не каждый устоит…
Я спросил осторожно:
– Но разве сделки с Тьмой не запрещены… законом, церковью… моралью, наконец?
Бернард взглянул сочувствующе, но лицо стало совсем злым и несчастным одновременно.
– Знаешь ли, – сказал он с сомнением, – вопрос уж очень сложный…
Я изумился:
– Сотрудничество с нечистью?
– Ну да. Даже то, что есть нечисть. Вон для священника даже мы с тобой – нечисть… почти что, ибо не молимся десять раз в день, не обвешались крестами, а вместо Священного Писания у нас в руках – мечи. А для другого… скажем, для Морданта, даже гномы и эльфы… да что там гномы, он даже троллей нечистью не считает!.. И не только он. Понимаешь, в церкви тоже разнотолки. Одни зовут к реформам, другие – напротив, к истокам, а третьи упорно стоят на том, что есть сегодня. Мордант, переходя из одной ветви церкви в другую, тащил с собой и весь народ… Понимаешь, он вел дела очень хитро, страна богатела, а такому правителю народ прощает все, если у него миска с едой полна. Мордант втихомолку заключил с нечистью какие-то соглашения, продает им что-то из города, взамен получает…