Ричард Длинные Руки – фюрст

Орловский Гай Юлий

Големы молча заработали веслами чаще. Ордоньес закричал:

— Стреляйте в этих чудовищ!.. Не дайте пробить обшивку!

Рой стрел взвился в воздух. Я не поверил глазам, один голем поднялся на ноги, исполинский сверкающий колосс, второй перехватил рукоять второго весла и продолжил грести один.

Первый голем переступил через скамейку, нос их лодки слегка накренился. Я видел с замиранием сердца, как он заносит кулак для удара, быстро взял его на прицел, однако тот уже взмахнул рукой.

Каравеллу тряхнуло,

мне почудился ее жалобный стон. Раздался треск досок и даже бревен. Голем замахнулся второй раз, я нажал на спусковую скобу. Болт ударил его в лицо, исчез в короткой вспышке. Голем отшатнулся, пытался удержаться, но помешала сзади банка, он упал навзничь в воду, что заполнила лодку, подняв тучу брызг.

Второй голем мерно работал веслами, лодка шла вплотную к каравелле, его соратник сумел подняться, однако вода хлынула и через борта.

На каравелле поднялся ликующий крик. Через прозрачную воду хорошо видно, как оба чудовища опускаются с лодкой на дно, каждый поднял голову и провожает нас пристальным взглядом мертвых глаз.

Я спрятал арбалет и, демонстративно потрясая луком Арианта, с победным криком пробрался к своей каюте, где лук повесил на стену, а остальное снова припрятал.

Когда я снова выбрался на палубу, жизнерадостные пираты, уже забыв о медных чудовищах, с азартом бросают кости, играют во что-то карточное, пьют и борются на руках, в одном углу даже вспыхнула драка, но тут же разняли и надавали по шеям как виновникам, как и тем, что подзуживал.

Далеко впереди разрастается странное белое пятно, словно с неба опустилось облачко и медленно плывет по воде, подгоняемое слабым ветром. Корабль идет на всех парусах в его сторону, я зябко передернул плечами, все неожиданное пугает, никогда бы раньше о себе такого не подумал.

— Граф, — позвал я, — взгляните-ка…

Ордоньес бросил небрежный взгляд в ту сторону, отмахнулся.

— Обыкновенный туман.

— Среди бела дня? Под солнцем?

— Такое бывает, — заверил он.

— Почему?

Он посмотрел удивленно.

— Почему? А почему дует ветер, идет дождь, светит солнце?..

— Простите, — сказал я, — глупый вопрос, признаю. Просто мне как-то не по себе, когда вижу непонятки.

Он снова повернулся и посмотрел на облачко внимательнее.

— Если таким останется, — сказал он, — то ничего. Но иногда разрастается, а в тумане плыть рискованно.

— Особенно, — сказал я, — когда близко острова.

— Вот-вот, мой лорд. Юрген, убрать кливера!

Туман двигается навстречу, словно его подгоняет ветер, хотя это нам попутный, а не ему, я напрягся в тягостном ожидании неприятностей.

Ордоньес наклонился через перила мостика.

— Юрген! Сбавляй ход до самого малого!

Снизу донесся крик:

— Убрать кливера!

По всему кораблю пошла перекличка, приказ повторяли на разные голоса, я не увидел, а просто

почувствовал, как паруса начали сворачиваться, скорость корабля замедляется и замедляется, словно он идет по странной вязкой воде.

Я ждал каких-то внезапностей, неожиданностей, однако острый клюв бугшприта пронзил туман и утонул в нем, а затем медленно и предсказуемо начал таять нос корабля.

Наконец я выдохнул воздух, ничего пока не происходит, хотя сердце колотится в страхе и пытается убежать от непонятной опасности.

Рядом со мной раздался успокаивающий голос Ордоньеса:

— Сейчас он кончится… Такое случается. Я десятки раз видел в море всякие штуки…

Корабль медленно двигается сквозь туман, но тот глушит все звуки, я вдруг понял, что мне стало недоставать постоянного и надоедливого хлюпанья волн о борт.

Почему-то показалось, что, кроме мостика, ничего нет в этом странном мире, не видно не только носа и кормы, даже палуба внизу растворилась, исчезла.

— Ничего, — проговорил Ордоньес, — берег далеко, а мы едва ползем. Если через полчаса не выйдем, то вообще бросим якорь.

— Опасно?

— Вообще не люблю рисковать, — пояснил он без улыбки.

— Отлично, — сказал я с облегчением.

В спину как будто дует холодным ветром, я повернулся и начал всматриваться в туман, но там ничего, потом попробовал в тепловом, в запаховом, но все так же только серая пелена, но затем как будто бельма ушли с глаз, мир хоть и остался странно-серым, однако вдали идут нашим курсом два когга, оба на расстоянии друг от друга, разная конструкция, даже разные флаги на мачтах…

Я всмотрелся до головокружения, на палубах полно людей, все с оружием, у многих в руках луки.

— Они же, — вырвалось у меня, — приготовились драться друг с другом!

Ордоньес посмотрел странно.

— Мой лорд…

— Можете круто развернуться? — спросил я. — И двинуть в обратную сторону?

Он горделиво выпятил нижнюю губу.

— Думаете, это невозможно? Называется бейндвинд.

— Сделайте, — прервал я.

Он озадаченно крякнул, но не стал оспаривать, вызвал к себе Юргена, отдал целый ряд указаний, тот с грохотом сапог слетел на палубу и начал орать настолько яростно, что даже я понял, для такого сложного маневра понадобится слаженная работа всей команды.

Дэвид Ганшилд и Матиус Хельм наблюдали за маневрами с раскрытыми ртами и горящими от восторга глазами.

Каравелла, надсадно скрипя всеми суставами, развернулась, что выглядит, наверное, с берега очень красиво, но я слышу, как трутся друг о друга бревна и доски, стонут и едва не выскакивают из пазов мачты, дрожат туго натянутые канаты…

Юрген, получив указания от Ордоньеса, выстроил у борта с десяток матросов, что умеют стрелять из луков, остальные, чуя неладное, щупали длинные ножи и карабкались на ванты.