Ричард Длинные Руки – герцог

Орловский Гай Юлий

– И дать в рыло тому, – прошептал барон, – кто бросится наперехват.

Я удивился:

– Барон, мне прискорбно такое слышать! Вы поступали так грубо?

– Нет, – признался он, – но так поступали со мной… Ваша светлость, а нельзя его заклятием?

Я развел руками.

– У меня вообще не бывает заклятий. Я не колдун, я паладин. У меня только защитные, лечебные и ретирадные.

– Жаль, – сказал барон.

Он с трудом поднялся, вытащил меч и посмотрел на меня. Я кивнул, разрешая. Граф тоже

приподнялся и с завистью наблюдал за юным бароном, тот по молодости быстрее восстановил дыхание, рукоять меча в его руках сидит крепко, а в глазах разгорается злая решимость.

Меч тускло блеснул багровым на фоне пламенеющего неба. Раздался хрустящий удар. Граф охнул и пригнулся, над головой пронесся обломок острой стали.

Барон тупо смотрел на рукоять в ладонях. Я сказал поспешно:

– Это не ваша вина, барон! С подлыми заклятиями бороться честному человеку трудно.

Граф поднялся на четвереньки, глаза огромные, посмотрел на небо.

– Ваша светлость… Эта сволочь сказала, что с заходом солнца три камня откроют проход полчищам гнусных тварей ада?

– Да, – ответил я.

– Так солнце уже заходит! – взревел он.

Я не успел слова сказать, как барон с хриплым криком ярости ринулся вперед, ударился грудью о камень. Тот качнулся и тяжело скатился с каменной плиты.

Граф сделал движение остановить, но покрытый знаками шар покатился по склону все быстрее и быстрее. На камнях подпрыгивал, падал в траву, дальше только по исчезающим стеблям видно его путь. Дважды вздрагивали и трепетали тонкие березки, наконец совсем исчез из виду, только еще раз вылетели на пути из кустарника вспугнутые птицы, донесся слабый плеск и чавк, затем все стихло.

Я быстро посмотрел на горизонт, верхний краешек солнца ярко блеснул, словно пустил зайчика в глаз, и сразу в мире стало уныло и багрово.

Граф прошептал хрипло:

– Успели?

– Надеюсь, – ответил я без уверенности. – Спасибо, барон. Гениальность – в простоте. А я дурак. Вот как важно вводить в советы мудрых совсем юных и желторотых! У них свои оригинальные методы, которые мудрым и в головы не придут!

Барон сказал убито:

– Нет, я все-таки… не умен. Вы меч сохранили.

Граф сдержанно улыбнулся, похвалы все любим, сказал деловито:

– Как я понял, им надо все три… иначе не получится открыть врата?

Барон сказал с нажимом:

– Я все-таки спущусь и попробую выловить в болоте. Там неглубоко. Приведу с собой кузнеца с его молотобойцами.

– Не успеете, – сказал я. – Ночь… Внизу уже темно. Завтра разве что изничтожите.

Барон посмотрел истово, на лице пламень веры, расправил плечи.

– Ваша светлость, я останусь там и ночью. На всякий случай.

– У болота? – изумился я.

Он кивнул, голос прозвучал очень серьезно:

– Как я понял, те твари

могут попытаться найти и встащить на прежнее место. Если придут, я сумею их встретить.

Граф тяжело вздохнул.

– Он прав, ваша светлость. Я останусь с ним. Если все пройдет хорошо, ничего с нами не случится. Разве что комары напьются нашей крови, а тут они громадные, сволочи.

– А если, – спросил я, – те темные гады догадаются, где искать зачарованный камень?

– Два меча лучше одного, – ответил граф кратко.

Я посмотрел на небо, слабый свет поднимающейся из-за леса луны озаряет облака, внизу земля серебрится легким призрачным туманом, похожим на жидкий свет. Звезды становятся ярче, а воздух прохладнее.

– Пробуйте, – разрешил я. – Хорошо бы на всякий случай сбросить с холмов и остальные два… но уже не успеваем. Разве что завтра с утра можно бы… Но вообще-то важна не сама ночь, а полночь. Тогда успеем. Граф, вы какой выбираете?

Граф не сразу сообразил, о чем я, а когда понял, поспешно поклонился.

– Ваша светлость, выбирает старший по титулу.

Я вздохнул.

– Вот уж не думал, что и здесь проблема выбора. Трудно быть христианином…

– Что делать, ваша светлость. Герцог – вы.

– Хорошо, – сказал я, – мой холм слева, ваш – справа. Если камень там такой же, можете привязать к седлу и тащить в замок. Надеюсь, молотобойцы сумеют разбить на сотни осколков. Раскидаем по белу свету, у волшебников слюней не хватит склеивать.

Он произнес с твердостью:

– Жилы порву, но сделаю!

У подножия холма глубокая тень, багровое небо там, наверху, а здесь чернота, почти ночь. Я пронесся по лощинке, как бегущий от собак олень, почти с разбегу взбежал на второй холм, этот пониже, так показалось, или склон более пологий.

В груди тревожно ноет, хотя вроде бы на эту ночь мы вражеские планы вторжения сорвали. Не сразу позволил себе понять, что боль там из-за Илларианы. Стараюсь думать только о деле, о спасении мира, но как-то у нас получается, что одна женщина становится важнее всей вселенной. Это же плохо, я веду себя, словно всего лишь примитивный мужчина, самец, а не человек с запросами…

Этот колдовский камень устанавливали, видимо, первым. Не просто взгромоздили на гранитную плиту, но и чем-то укрепили, словно приклеили или срастили с основанием. Над первым всегда трудятся дольше, это потом все на поток…

Я пробовал так и эдак, наконец приволок большую глыбу и, действуя как тараном, после множества ударов услышал треск. Каменный шар качнулся и, сверкнув свежим сколом, тяжело упал на землю.

– Ненавижу колдунов, – пробормотал я, дыхание стало горячим, как у дракона, – ничего, инквизиция и здесь поработает… Весь мир насилья мы очистим…