Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
Я заорал:
– Кто всем этим командует?
– Как это?
– Кто ваш повелитель?.. – рявкнул я. – Кто это придумал, пробиваться в наш мир?
Он прокричал дрожащим голосом:
– Это всегда было!.. Всегда пробивались… Все тысячи лет…
– Но что-то я раньше не видел!
Он посмотрел сквозь растопыренные пальцы, я сделал зверское лицо, он сказал торопливо:
– Раньше не могли! Но теперь с той стороны помогают…
– Кто?
– Говорят, Темная Фея!
– Почему?
Он сделал попытку пожать плечами, но острие моего меча блестит
– Она выращивала будущего повелителя сразу двух миров, который объединит их… Для него уже изготовлена особая корона, что ждала своего часа тысячи лет. Тот, кто ее наденет, станет властелином. Не будет Темного мира и Светлого, а только один…
– Темный?
– Да…
Я сцепил зубы, подумал, рыкнул:
– Где сейчас Темная Фея?
– Она не здесь!
– А где?
– Все еще в том, – проговорил он быстро, – откуда вы пришли… и откуда я тоже… Но для нас он закрыт.
– Не для меня, – отрезал я жестко. – В каких краях, знаешь?
Он ответил нерешительно:
– Раньше жила в Янтарной Капле! Но сейчас… не знаю.
– Янтарная Капля – это край или замок?
– Скорее, замок… как я слышал.
Я смерил его злым взглядом, надо бы убить этого миниона, но трудно лишать жизни того, кто отвечает на вопросы искренне и быстро.
– Спасибо, – сказал я коротко.
Он начал растерянно улыбаться, я резко ударил рукоятью его в голову.
Слабо хрустнуло, словно переломилась височная кость. Он растянулся, как жаба на дороге, бессильно разбросав руки и запрокинув голову, огромный кадык торчит остро и беззащитно.
Ладно, если я перестарался, то все к лучшему. Такие не должны жить даже здесь.
Я убрал меч в ножны и торопливо побежал дальше.
Не знаю, как местные научились прятать свой мир, но, признаю, преуспели. По словам Илларианы, они отделились от общего древа еще раньше их. Хотя, может быть, это люди от них отделились, а они под влиянием какого-то хтонического культа сменили человеческие ценности на нечто иное, долго и упорно развивались в этом направлении, пока не обособились еще больше, чем племя Илларианы. Те хоть живут в нашем мире, а эти сумели спрятаться, обособиться, изолироваться так, что попасть к ним могут только… разделяющие их ценности.
Кроме того, владеют какой-то древней чертовщиной, что их самих меняет по странным для меня законам или параметрам и начинает оказывать влияние на уязвимые места в нашем мире. Марсель говорил, что в полночь в одном месте Альтенбаумбурга сдвинулись стены, некоторые комнаты изменили пропорции, а еще довольно большая комната вообще исчезла…
Да я и сам видел тех бараноящеров, рука человеческая не в состоянии создать такое изощренное уродство. Если этих конкистадоров не остановить, будут все больше вторгаться в наш мир, менять его, подстраивать под свой…
Из стены грязного тумана выступили на удивление прямые и высокие, как сосны, деревья, ветки только на верхушках. Туман настолько плотен, что я с разгону наталкивался на их гладкие, словно стеклянные, стволы, с омерзением отпихивался,
Под ногами трещит, будто бегу по высохшим человеческим костям, странное ощущение, когда трещит и одновременно хлюпает, чавкает, плещется…
Направление я потерял давно, ничего похожего на прежние места, где был в прошлые разы. Также никаких признаков, что где-то вблизи Альтенбаумбург, пусть даже измененный. Тоже необъясненная странность, как будто могут наблюдать за нами и строят такие же крепости то ли как полигоны для тренировок по захвату, то ли за возможность изменять пространственные характеристики пришлось им отдать творческое начало…
Впереди послышалось чавканье. В тумане хоть глаза выколи, но гремучая змея различает колебания температуры в тысячную долю градуса и прекрасно видит в полной темноте любую мышь на приличном расстоянии, а я хоть и не змея, и зрение у меня не такое мощное, но тоже рассмотрел в тумане очень отчетливо троих приземистых людей, что уже начали перерождение в ящеров. Один почти ящер, второй еще человек, а третий как раз посредине пути.
Я зло ухмыльнулся, их всего трое. И достаточно новый вид. Проверим-ка его на прочность…
Утреннее солнце поднялось из-за края земли и острыми лучами кололо меня прямо в глаза, когда я взбежал на холм и увидел внизу в долине Альтенбаумбург.
– Ура, – прошептал я. – Все-таки в своем мире – это в своем! Здесь у меня чутье, как у гуся. Или утки. Даже скворца, что через океан прямо к своему скворечнику…
На стене моего исполинского скворечника закричали, створки ворот торопливо пошли врозь, как крылья гигантской бабочки.
Марсель ахнул, увидев меня и мои доспехи. На этот раз не просто исцарапаны, исклеваны и помяты, а просечены насквозь, удивительно, что не ссыпались, как высохшая рыбья чешуя.
Я молча бросил на землю чудовищную голову желто-зеленого змея. Из грубо отрубленной шеи все еще выдавливается зеленая слизь.
– Так проходит земная слава.
Он спросил осторожно:
– Это… был вожак?
– Был, – подтвердил я. – Сейчас ему вряд ли доверят в аду даже свиней пасти. Дурак, что еще сказать?
Он посмотрел на меня с великим почтением.
– Я бы назвал их дураками тоже.
Стражники, побросав копья, принялись снимать с меня железки торопливо и почтительно, на лицах страх, безмерное уважение и восторг. От одежды тоже клочья, но на теле нет жутких кровоточащих ран, каких ожидал увидеть встревоженный Марсель.
Он посмотрел озадаченно, у стражников вообще распахнулись пасти, как у голодных пеликанов.
– Господь, – сказал я значительно, – защищал меня и там… А-а, сэр Гатер! Как спалось? Что-то у вас помятый вид! Случилось нечто?
Гатер сказал мрачно:
– А вы как думали? Мы тут чуть с ума не сошли. Вы исчезли прямо на глазах! Все вас ждали, чего только не передумали.
– Представляю, – сказал я. – Никто не рассмотрел, как меня утаскивали в ад?
Он замялся.
– Да пока только догадки…