Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
Тихий мелодичный звон шпор раздался от противоположной стены. Меня окатило холодом, я остался неподвижен и с виду расслаблен, но глаза скосил в ту сторону.
В комнате я один, подсказывает зрение, даже тепловое ничего не обнаружило, я лихорадочно задействовал все чувства. Голова закружилась так, что оперся о стену, мир стал цветным и двигающимся, однако я уже знаю, как выглядит моя комната в запаховом…
…а вот эта шершаво-сладкая струя движется ко мне, могу определить рост, массу, даже форму фигуры. Мужчина средних лет, поджарый, достаточно крепок, не голоден, состояние
Я выждал, когда он приблизился на расстояние двух шагов, зевнул и, лениво поворачиваясь, начал сладко потягиваться, незнакомец чуть-чуть отстранился, когда моя рука оказалась в опасной близости от его лица, а я, уже все высчитав, ударил сильно и резко.
Кулак впечатался в твердое, то ли челюсть, то ли нос, незнакомец отшатнулся, но устоял на ногах. Я прыгнул на него, сбил наземь и, выхватив нож, прижал лезвие к пока незримому горлу.
– В невидимочек играемся? Да таких у нас на базарах пучками продают!
Он хрипел, со стороны посмотреть, я лежу на воздухе над полом, нож тоже держу в пустоте, однако из-под лезвия показалась алая кровь.
Подо мной прохрипело:
– Сдаюсь…
– Прими надлежащий вид, – прорычал я люто. – Я тебя и так вижу, но перед герцогом никто не смеет быть в неподобающем виде!
Черед долгую минуту начала проступать цветная одежда, сапоги, затем голова, кисти рук. Я навис, прижимая к полу рослого, сухощавого мужчину, у него запавшие умные глаза, щеточка усов, взгляд испуганно-удивленный, старается не дышать, лезвие моего ножа прижато к сонной артерии.
– Ваша светлость, – сказал он умоляюще.
Я убрал нож, поднялся и отступил к столу. Он встал медленно и с опаской. Я сел на край стола, свесив ногу.
– И что?
Он сказал торопливо:
– Ваша светлость! Спешу заверить, у меня никаких злых намерений. Иначе, как вы понимаете, я бы мог ударить сразу.
Я кивнул:
– Знаю. Потому ты еще и жив.
Он слегка опешил, затем натянуто улыбнулся.
– Да-да, вы же заметили меня сразу… Я Фридрих Мартин фон Боденштедт, младший сын лорда Бальтасара. Богатством не наделен, подвигами не отмечен, но мне повезло кое-чему научиться у побывавших у нас магов, потому я сразу же поспешил в Альтенбаумбург, как только услышал, что прибыл герой, сумевший одолеть самого Хорнельдона.
– Зачем? – поинтересовался я. – Потягаться силой?
Он испуганно потряс головой.
– Нет-нет, я не рвусь к подвигам. Просто хотел предложить вам мои услуги. Мое появление в таком виде глупость, конечно, мальчишество. Хотел произвести впечатление… Простите, ваша светлость.
Я кивнул.
– Ладно, забыто. Сам, наверное, не удержался бы.
– Ваша светлость, – сказал он покаянным голосом, – я только хотел продемонстрировать, что я пригожусь вам в вашей войне…
– Как?
Он взглянул с недоумением.
– Могу неузнанным пройти в лагерь варваров, узнать их секреты. Могу захватить пленного…
– А-а-а, – протянул я, – вы про этот Гандерсгейм…. Ну да, вообще-то вы правы, сэр Фридрих. Да, ваши таланты там будут востребованы, не сомневаюсь.
Он
– Я уверен, – сказал он быстро, – мы сможем там быстрее…
Я прервал резко:
– Только короли и герцоги имеют право использовать местоимение «мы». Или у вас, сэр Фридрих, глисты?
Он испуганно потряс головой:
– Н-нет…
– Уверены?
– Почти…
– Тогда вы должны говорить только от своего имени!
– Простите, сэр, – произнес он смиренно. – Как-то само вырвалось. Уверяю вас, я понимаю разницу в нашем положении и никогда не позволю себе…
На стеллаже с книгами одна сдвинулась и тяжело рухнула на пол. Он быстро посмотрел на нее, потом на меня.
– Чего это она?
– Ей стало дурно, – предположил я.
Он посмотрел на меня в смятении.
– Вы на что-то намекаете, ваша светлость?
– Ни на что, – заверил я и тут же спросил с любопытством: – А вы на что подумали? Расслабьтесь, сэр Фридрих. Я могу чувствовать, что от вас угрозы нет. А что святая книга так странно среагировала на вас, так это…
Я наклонился и поднял ее с пола. Он вскрикнул поспешно:
– Не открывайте!
Но я уже привычно открыл, титульная страница вспыхнула жарким пламенем так быстро, что я не успел даже прочесть название. Тут же загорелось все остальное, хотя вообще-то книгу сжечь трудно, обычно часами может обгорать по краям, но тут воспламенилась сразу вся, как страницы, так и переплет.
Я с проклятием торопливо отдернул обожженные пальцы. Книга выпала из руки рассыпающим бешено искры шаром огня, но на пол рухнул серый пепел, рассыпался на мелкие частички, а те превратились в пыль и пропали с виду.
– Не такая уж она и святая, – сказал сэр Фридрих и добавил поспешно: – Как мне кажется.
Я проворчал:
– Может быть, это на вас так среагировала? При виде меня в обморок не падают.
Он сказал виновато:
– Простите, но книга в самом деле…
Глаза его застыли, а рот замер в полуоткрытости. За окном полыхнул яркий свет, с небес ударил узкий, как игла, луч света, уперся в каменные плиты двора, расширился там до круга. У меня само собой ликующе застучало сердце, свет не просто свет, а не замаранный ничем мирским, первосвет, изначальный свет начала мироздания.
Луч сдвинулся и, пропав на секунду в толстой стене из массивных глыб гранита, появился в моих покоях шагах в трех от меня. На полу высветился круг, а сам луч остался широким конусом, вершина которого уходит через потолок в темное небо.
Раздвинув световой полог, как щель в шатре, вышел сверкающий архангел, судя по пышно взбитой, как мыльная пена, роскошной массе белоснежно-желтых крыльев. Золотоволосый и в золотых рыцарских доспехах, хотя и старинного образца, что-то из позднеимперского Рима с небольшими заимствованиями из нынешней эпохи, он выглядел и держался величаво и пластично, как древний грек. Одежда, прическа, доспехи – во всем умеренный консерватизм, который нам всем нравится.