Ричард Длинные Руки – гроссфюрст
Шрифт:
А во дворце, несмотря на мой приказ бдить и не расслабляться, у наших морды счастливые, еще не осознают, что вообще-то мы влезли в ловушку в том смысле, что да, победители, но если Фальстронг с севера и Барбаросса с юга не подойдут вовремя, этот захваченный город может оказаться мышеловкой.
А пока да, победа блистательная, герцог повергнут, значительных сил в Турнедо поблизости от столицы больше нет. Основное войско под руководством Гиллеберда сковано тяжелыми боями с армией Барбароссы на юге, а на севере страны местные лорды спешно организовывают оборону
Еще пару дней, и стену смогут преодолеть только с помощью лестниц, а за неделю-две мы поднимем ее так, словно никакого подземного толчка здесь и не случилось.
Меня потряхивало с немалым запозданием, когда потрясенно понимал, какая дерзостная операция завершилась успешно. Правда, от безысходности чего только не измыслишь, в какую только отчаянную авантюру не влезешь…
Мои рыцари тоже никак не могут поверить в предерзостную победу, но в город толпами валят родственники погибших лордов, им выдаем тела, соболезнуем, однако записываем, кто именно погиб и какими землями владел.
Сэр Вайтхолд подбежал ко мне, непривычно бойкий, в глазах восторг, спросил торопливым шепотом:
— Мы такой огромный ломоть отхватили… Как удержим?
— Выработаем доктрину, — ответил я, — и будем над нею работать.
— Доктрину… Какую?
— Я ее уже выработал, — сообщил я. — Долго ли, умеючи?..
— И, — проговорил он почтительно, стараясь догадаться, что это за доктрина, — какая она?
— Простая, — сообщил я. — Мы должны иметь достаточно мощи, чтобы отразить предательское и ничем не спровоцированное нападение двух соседних королевств на наше мирное население, занятое внедрением демократии в свои и чужие ряды!..
Он подумал, сказал нерешительно:
— Значит ли это, что у нас должна быть армия, равная по мощи двум армиям соседей?
— Разве я не это сказал? — спросил я сварливо.
Он поклонился.
— Простите, но защищаться в крепостях можно и малыми силами.
Я сказал сердито:
— Я говорю, как культурный человек, самое важное не договаривая!.. Культурные люди всегда застенчивые. Как вот я. Конечно же, сэр Вайтхолд, наша армия должна быть по мощи равной и даже чуть более равной… Надеюсь, вы понимаете, о чем я культурно говорю?..
Он сказал с подъемом:
— Да, ваша светлость! Как же я люблю культуру! А правда, что всех, кто против культуры, будем сажать на колья?
— Нет, — ответил я, — это грубо. Только вешать, ничего лишнего. Мы не должны проливать кровь!
— Ах да, — спохватился он, — мы ж гуманисты.
В королевский дворец я вернулся поздно ночью, усталый, грязный, как свинья, измученный до крайности, хотя вроде бы ни с кем не воевал и даже не дрался. Хорошо бы принять ванну, но пока что слуг Бальза сумел собрать только для самых необходимых нужд: кухни, пекарни, конюшни, кузницы, шорницкой, так что либо наливать воду в корыто будешь сам, либо ложись спать так, нечего разнеживаться, будь мужчиной.
Стражи пока спят в залах и коридорах, нам сейчас важнее безопасность, чем красивости. Я прошел залы и поднимался по лестнице, и
Направился было к спальне, но вдруг всплыло воспоминание о тех двух стальных гигантах, что так напугали меня в первый визит к Гиллеберду. Что-то я их не видел еще, а это значит, что они появляются только по приказу Гиллеберда…
Я развернулся и пошел к кабинету, там вытряхнул на стол медный кувшин, до сих пор таскаю за собой, как дурак, не могу расстаться, сделал себе большую кружку горячего сладкого кофе и ухватил ее обеими ладонями.
Краем глаза увидел едва заметное движение, резко развернулся. Кри смотрит с ужасом, брови приподнялись, а рот красиво округлился и стал похож на большую букву О.
— Нет!.. Только не это…
Я проследил за ее взглядом, на середине сверкает вытертыми до блеска боками медный кувшин.
— Что случилось?
Она дрожащим пальцем указала на кувшин.
— Кто тебе это принес?
— Я сам…
— Ты сумасшедший! Выброси! Или спрячь так, чтобы никто не смог отыскать…
Я спросил ошалело:
— Но почему? Что там внутри?
Она начала набирать дыхание для ответа, но так и замерла. Я ощутил некую опасность, быстро огляделся, с пространством что-то творится, резко и неожиданно затрещало, пахнуло озоном.
Посреди комнаты вспыхнул ослепляющий свет, что не слепит, однако каждая пылинка в комнате обрела резкость, могу видеть самых мелких микробов, а в центре медленно и трудно возник огненный шар, превратился в огромную пылающую фигуру.
— Ричард, — прогремел страшный и могучий голос, — что ты с собой сделал…
Я вскричал счастливо:
— Тертуллиан!.. Как же я рад!..
В пылающем огне проступили страшные огненные глаза, а когда Тертуллиан заговорил, я видел уже могучую голову, высокие скулы и тяжелую нижнюю челюсть, где рот полон огня.
— Ты уходишь, — прогромыхал голос, чувствовалось, что Тертуллиан старательно приглушает его, стараясь соответствовать миру, в котором проступил. — Ты уходишь во тьму, Ричард!
Я возразил, сразу ощетиниваясь:
— Почему это?.. Просто смотрю на жизнь реалистичнее других… и действую понятнее. Только и всего!
Он сказал яростно:
— Реалистичнее? На жизнь? Скажи еще — и на людей?
— И на людей, — настороженно сказал я. — А что?
Он вспыхнул таким ярким огнем, что я зажмурился, а в горящей темноте прогрохотал гневный голос:
— На людей? Как можно смотреть на эти сосуды греха реалистично?.. Это же грязные похотливые животные Если их хоть раз увидеть такими, какие они есть, можно сразу удавиться. От тоски и безнадежности, что достичь Светлого Царства Небесного на земле никогда не получится! Но мы должны верить в немыслимое, Ричард!.. Только так мы можем заставить себя идти по бесконечной дороге трудностей и лишений, даже не замечая, что очень медленно, но становимся чище!