Ричард Длинные Руки — гроссфюрст
Шрифт:
— Ваше Величество!
Телохранители расступились, узнали, мы сблизились, я сказал настойчиво:
— Ваше Величество, ваши военачальники настаивают на вашем возвращении.
Он смотрел исподлобья, никому не нравится, когда появляются так внезапно, это всегда предвещает неприятности. В седле он не выглядит стариком, хотя и на троне с его огненными глазами смотрелся моложе многих парней.
— Что случилось? — спросил он резко.
— Текстологический анализ показал, — ответил я со значением, — что письмо, полученное вами, хоть и написано принцем Эразмом, но под диктовку… Гиллеберда.
Он охнул:
— Что-о?
Я сказал
— Ваше Величество, я допустил серьезный промах… Гиллеберда я захватил в плен и бросил в темницу…
Воины зашумели, Фальстронг вскрикнул:
— Поздравляю!
— Но он сбежал, — признался я. — Наслал на меня все резервы дворца, пришлось удирать… А он, как я и предположил, ринулся к своим войскам, что противостоят вашей армии. Но и там не задержался, а понесся сразу же в Варт Генц.
Он крякнул при известии, что Гиллеберд сумел вырваться из темницы, переспросил:
— В Варт Генц? Вы уверены?
— Полностью, — ответил я. — Сперва, правда, было только предположение, но когда ваши военачальники показали мне письмо принца Эразма к Вашему Величеству…
Он слегка нахмурился, королевская переписка не предназначается для посторонних, спросил мрачно:
— И что в письме не так?
— Ваше Величество, — сказал я твердо, — вас просто заманивают! Нет того заговора, о котором пишет принц Эразм, но есть другой… вижу, вы догадались, Ваше Величество. Сами заметили, да, что младший сын поумнее и похитрее старших братьев?.. Да плюс еще влияние Гиллеберда… Вас убьют, Ваше Величество. Вас убьют, а на трон сядет принц Эразм. Если вам это как бы все равно, жизнь не дорога, но мне вы живьем все же симпатичнее… Хотя бы потому, что принц Эразм тут же свернет наступление на Турнедо, заключит с ним союз, а Гиллеберд пообещает помочь завоевать Скарлянды.
Фальстронг помрачнел, я видел, как тяжелая кровь прилила к векам, те покраснели, даже глазные яблоки побагровели, наконец из груди вырвался тяжелый вздох.
— Сэр Ричард, — проговорил он сумрачно, — я надеюсь, все не так, как вы говорите. Но… спасибо за предупреждение! Я не Гиллеберд, но у меня во дворце тоже кое-что припасено.
Я предостерег:
— Вы можете не успеть. С вами слишком мало людей, Ваше Величество! А погибнуть можете, едва переступите порог. Гиллеберд тоже понимает, что кое-что могли запасти для защиты.
Он нахмурился, с неудовольствием пожевал губы.
— Не думаю, — произнес он хмуро, — что Гиллеберд рискнет появляться там открыто. А дальше я разберусь. Надежные люди по моему приказу все-таки за троном присматривают… как вы могли догадаться тоже.
— И за принцем Эразмом?
Он тяжело вздохнул.
— Увы, да. Такова судьба монархов — не доверять даже детям.
— Недоверие обоснованно, — заверил я. — Это не лесть, сами знаете. Ваше Величество, вернетесь?
Он подумал, посмотрел на далекие стены города, я видел, как на лице проступило колебание, но то ли усталость после долгой дороги верхом, то ли вера в свою несокрушимость заговорила и передавила разумные доводы, но он вздохнул и сказал сравнительно твердым голосом:
— Не в моем характере, дорогой друг, уклоняться от вызова. Я сомну противников, как делал всегда!
Глава 11
Наверное, будь я в самом деле такой умный и предусмотрительный, каким стараюсь казаться, что-то, возможно, сумел бы сделать, как-то остановить Фальстронга, предостеречь, но… все еще не
Да и начало казаться, что Фальстронг вообще-то не уступает Гиллеберду, они даже внешне похожи, только Фальстронг бороду подрезает коротко. А так была бы такая же длинная и серебристая. Дворцовая жизнь, полная интриг и заговоров, научила Фальстронга быть предельно внимательным и подозрительным. Гиллеберд может напороться, как коса на камень, на себе подобного монстра…
Я не решился ехать следом, это глупо, но и возвращаться рано, есть шанс, что если Фальстронг справится, то завтра-послезавтра он вернется к войску, и мы продолжим трудное, но все же наступательное движение…
В небольшой деревушке я остановился на ночлег в крайнем доме, что вообще на отшибе, будто там ведьма или кузнец, который тоже, по народным поверьям, знается с нечистой силой.
Бобик побегал вокруг дома и сараев, доложил, что везде тихо, даже неинтересно, а Зайчик сам ушел на конюшню и задремал стоя. Крестьяне с ног сбивались, пытаясь угодить знатному рыцарю, я попросил не беспокоиться, сам создал мяса, сыра и хлеба, поужинал. Остатки велел им взять себе, а сам лег и долго пытался заснуть, но перед глазами все время вставало бледное решительное лицо Фальстронга.
Когда уже засыпал, острая мысль кольнула, как шилом: а не потому он идет в столицу навстречу гибели, что ему вдруг все обрыдло? Заговор старшего сына и подлость внука, переход на сторону врага среднего, а теперь еще и младшенький, самый любимый, вознамерился убить всего лишь для такой малости, как захватить трон и стать королем?
А вдруг он все понимает и едет навстречу гибели, чтобы разом покончить со всей этой гнусностью и уйти в рай, как невинно убиенный?
Я вскочил, сердце колотится с такой силой, что в ушах звон. Что-то я чересчур размерехлюндился. Ну не может железный и несгибаемый Фальстронг настолько уж пасть духом, чтоб вот так махнуть на все рукой и сказать, будь что будет!
Значит, у него, как и у Гиллеберда, что-то да припасено на подобные случаи. Очень даже неплохое. И неожиданное. Если даже мне ни слова…
Предрассветный ветерок заставил зябко поежиться, на светлеющем небе луна сияет мощно, победно, и в ее серебристом свете я увидел то, на что не обращал внимания: роща по ту сторону деревни, в некотором отдалении от нее, вовсе не роща. Внизу под сенью деревьев аккуратные холмики с крестами.
Мне показалось, что в дальнем углу что-то шевелится, присмотрелся: два покрытых шерстью оборотня торопливо разрывают могилу. Один то и дело зыркает в мою сторону, хотя не столько в мою, как на Бобика, что вышел следом сонный и широко зевает, не раскрывая глаз, оба готовы удрать при малейшем моем движении в их сторону.
Я хотел вернуться в дом, но чувство долга заставило сделать шаг в их сторону, поднял кулаки, и ночные жители, глухо ворча, отступили в темноту.
В дом я возвращаться не стал, зашел к Зайчику. Он мрачно посмотрел на Бобика, тот помахал ему хвостом и сообщил, что спал со мной на одном ложе, причем — посредине, а их хозяин — на самом краешке.
— Не могу заснуть, — признался я. — А тут еще это кладбище выпрыгнуло… поневоле в приметы начнешь верить.
Бобик подпрыгнул и предложил мчаться, ловить птиц, зверей, пугать стрекоз, топтать траву и ломать кусты. А пусть не стоят на дороге, а Зайчик с сочувствием подышал мне теплым в ухо.