Ричард Длинные Руки — гроссфюрст
Шрифт:
— Невежда, — сказал я, — даже не знаешь, что в каждом регионе своя магия?
Он упал, переломившись пополам, вряд ли понял, но я говорил больше для сэра Клемента, чтобы объяснить непонятную ему свою нечувствительность к магии.
Я перестал пятиться, напротив, сделал шаг вперед. Гиллеберд торопливо ухватил большую медную чашу, я успел рассмотреть в ней раствор, и поднял над котлом, где нечто булькает, оттуда поднимается зеленый пар.
Голос Гиллеберда прозвучал торжествующе.
— Вот
Он пытался ее удержать, но выпустил с гримасой боли.
Я сказал резко:
— Сдавайся! Твой маг мертв.
Он пригнулся, словно дикий зверь перед прыжком, сквозь прорезь шлема видно, как глаза просто полыхают диким огнем, зато изумление медленно гаснет, что мне очень не понравилось.
Я поднял лук и прицелился ему в грудь. Он медленно покачал головой:
— Думаешь, победил?
— Разве нет?
— То всего лишь слуга, — произнес он холодно. — Или воин, неважно. А у меня… свое оружие. И своя защита. И твои удивительные стрелы, что даже не замечают магию, не пробьют мои доспехи.
— У тебя не такие уж и узкие щели в забрале, — сказал я.
— Ты можешь пытаться, мальчишка.
Голос его звучал слишком уверенно, я придержал стрелу, что уже готова была вылететь, опустил лук.
— Против тебя армия, — сказал я. — Думаешь, я вот так пришел один?.. Здесь за каждым деревом — воин, за каждым холмом — отряд. Тебе все равно не вырваться, Гиллеберд.
Он процедил сквозь зубы:
— Мальчишка… Кого пытаешься обмануть? Если бы пришел хотя бы с отрядом, даже не армией, ты бы показал всех, чтобы напугать, сломить… но ты один!
— Можешь думать так, — ответил я, — твое право. Но не рискнешь выйти на поединок, а за это время подойдет и армия, не то что легкая конница! Потому просто сдайся сейчас.
— И что?
— Будешь судим королевским судом, — пообещал я.
Он внимательно вгляделся в мое лицо.
— В самом деле?.. С чего бы?
— Потому что злодей, — сказал я. — Это раз. За убийство моего ценного союзника и друга, короля Варт Гента, Фальстронга — это два. И вообще, пусть все увидят, что Гиллеберд осужден за преступления, а не по моей прихоти. И пусть знают, что моя власть будет держаться на справедливости ко всем!
Он спросил с интересом:
— Но, конечно, я буду осужден?
Я пожал плечами:
— Если не случится чудо и не сумеешь переубедить суд.
Он некоторое время всматривался в мое лицо, усмехнулся и сказал почти с одобрением:
— Хороший ход. Я в самом
— Значит, — прервал я, — так и останетесь? Ты чудовище, ты чудовище, Гиллеберд!
Он поморщился, ответил с вызовом:
— Не пытайтесь, сэр Ричард, приписать мне вину за что-то, чего я не делал. Я попытался захватить Армландию?.. И что? Все великие правители всегда старались расширить земли своих владений. Только за это они и остались в памяти потомков!
— То были дикари, — сказал я.
— Дикари? — ответил он с сарказмом. — Тогда почему их имена и сейчас повторяют с почтением?
— По инерции и дурости, — отрезал я. — Ашшурбанипал, Саргон, Кир, Ксеркс, Македонский, Цезарь, Аттила… все дикари! Сейчас другой мир, а церковь запрещает завоевания! Люди должны развиваться, а не истреблять друг друга!
Он сказал с тяжелым сарказмом:
— То-то ты пришел в мое королевство просто посмотреть, как тут живут!
— Напавшего зверя, — отрезал я, — нужно преследовать и добить в его берлоге, дабы не было от него бед снова. А берлогу разрушим, да не поселятся в ней другие звери… И будет здесь мирная жизнь, Гиллеберд, и никто из турнедцев не возьмет в руки оружия.
Он поморщился.
— Сам знаешь, безоружных тут же сомнут соседи.
— Охрану границ возьмет на себя армия, — напомнил я.
— Турнедцев будет охранять чужая армия?
— Чужой не будет, — пояснил я. — Будет общая армия из всех земель, что окажутся под моей дланью. А турнедцы просто не будут ими называться…
Дикая ярость перекосила его лицо.
— Ты… — прошипел он так, словно готовился прыгнуть и вонзить зубы мне в горло, — хочешь, чтобы слово «Турнедо» было забыто?
— Так и сделаю, — сказал я злорадно. — Потому что…
Я не договорил, он напрягся и, ухватив стол за край, с силой дернул кверху и тут же ударил ногой по тиглю. Тигель с раскаленными углями, все три кувшина — все полетело на землю.
Глава 5
На всякий случай я отскочил на пару шагов и напряженно всматривался, но от земли пошел такой ядовито-желтый пар, что совершенно скрыл, что там творится. Я попытался проникнуть через завесу тепловым зрением, но пар горячий, сплошная пурпурная стена, словно Гиллеберд и это предусмотрел, хотя, может, и в самом деле предусмотрел…