Ричард Длинные Руки — император

Орловский Гай Юлий

Большинство монахов, как я понял достаточно быстро, не знают всего, что открыто Высшими Братьями, вообще-то мудрое решение, и никто не освобожден от тяжкой работы, хотя, догадываюсь, некоторая вполне может быть сделана и без усилий человека.

И конечно, аббат и еще один-два высших иерархов монастыря могли обладать достаточной силой, чтобы устоять перед звездными пришельцами… хотя, может быть, этой силы нет ни у кого на свете.

Боудеррия заметила, как потемнело мое лицо, села рядом и дружески обняла за плечи.

— Что-то вспомнил?

Голос

ее был настолько участливый и полный понимания, что я вздохнул судорожно, словно ребенок после долгого плача.

— Дело касается всего мира, — ответил я, подбирая слова, — но деремся за него только мы. Почему так?

Она сказала мягко:

— Разве так не везде?.. Мир просто существует, а горстка людей тащит его либо вперед, либо вбок, а то и вовсе назад.

— Лишь бы не в пропасть, — сказал я.

— Бывает, — возразила она, — что и в бездну. Не случайно же миром правят короли, а народы идут по пути, выбранному их королями. Ты король, Ричард!.. Значит, ты не один.

— Сейчас один, — ответил я с горечью, взглянул на нее и поспешно уточнил: — С тобой и Бобиком.

— У тебя миллионы подданных, — напомнил она, — они дали тебе все, что у них было: право решать за них, распоряжаться ими. Так что ты сильнее, чем думаешь.

А что, мелькнула дикая мысль, если бы можно аккумулировать силу всех подданных, вот бы всем показал! Горы своротил бы. А этих с Маркуса сразу бы в лепешку…

— Хорошо говоришь, — ответил я со вздохом. — Спасибо. Ты настоящая.

— Женщина? — уточнила она.

— Просто настоящая, — ответил я уклончиво. — И женщина в том числе. Вон у тебя эти…

— Не надо, — прервала она. — Я тоже как-то их видела. Встряхнись, Ричард. Ты не выходил из боя слишком долго, но продержись еще чуть-чуть. Ты нужен! Ты — наша надежда.

Я сказал сердито:

— Не говори таких высоких слов. У меня голова кружится, еще брякнусь тебе на потеху. Да и вообще… что значит жизнь одного человека?

— Смотря какого, — возразила она сурово. — Миллионы гибнут, никто не замечает, но когда умирает герой… Вон кто-то скачет в нашу сторону. Двое…

— Люди Норберта, — сказал я. — Джон Зеленые Штаны и Хьюсак, одни из лучших.

— Ты всех своих воинов знаешь?

— Я такой не один, — ответил я скромно. — По крайней мере, знаю еще одного полководца, который помнил всех своих солдат по именам, даже когда стал императором.

Всадники начали сдерживать коней, те храпят и дико вращают глазами, требуя продолжить яростную скачку, Бобик даже не вскочил навстречу, лениво приоткрыл один глаз и снова уронил голову рядом с коленями Боудеррии, ткнул требовательно лбом, чтобы не забывала почесывать, иначе какие любовь и дружба без подтверждения?

— Ваше величество, — вскрикнул один, — барон Дарабос поручил сказать, что за прошлую ночь выходило четыре отряда! И народу согнали втрое больше, чем в прошлый раз!

— Понятно, — ответил я. — Возвращайся и передай барону, в эту ночь их будет наверняка еще больше. Нужно выводить треть наших войск и располагать

заранее в намеченных прежде местах. Пусть передаст это Альбрехту.

— Будет исполнено, ваше величество!

Второй козырнул молча, оба развернули коней и унеслись, быстрые, как огромные птицы.

Боудерррия произнесла задумчиво:

— Час битвы близок?

— Слишком, — ответил я, — а мы не готовы. Мы совсем не готовы.

— Ну, — протянула она с недоверием, — на вас не похоже, ваше величество. К чему-то да готовы?

— Готовы только умереть, — сказал я. — Но разве надо это?.. Мне нужна победа. А умрут или нет — дело десятое.

— Так ли?

— Конечно, — уточнил я, — предпочел бы, чтобы все остались живы, однако уже реалист, что весьма пакостное состояние… Возвращаемся, Боудеррия.

— Возвращаемся в реальность, — ответила она с некоторой печалью в голосе. — Но реальность… не сама по себе. Она то, во что ее превращаем.

Бобик вскочил, ринулся к арбогастру и сердито гавкнул. Тот перестал хрустеть камешками, повернулся к нему задом, но Бобик благоразумно отскочил.

Арбогастр презрительно фыркнул и рысью подбежал к нам, посмотрел с иронией на лошадку Боудеррии.

Я помог, несмотря на сопротивление ее хозяйки, подняться в расписное седло, сам вскочил как можно бодрее, Боудеррия хоть и друг, но еще и женщина, кто бы подумал, что такое возможно.

Боудеррия с сердитым видом разобрала повод, в самом деле все еще чудится, что позорю ее мужской помощью, словно какой-то там беспомощной кокетливой даме.

Бобик весело скалит зубы, вид у него таков, что все понимает. Она оглянулась, сказала зябким голосом:

— Не представляю, как это все исчезнет?.. Мне даже лягушек и муравьев жаль, как будто они родные!

Я покосился с удивлением, вот уж не ожидал от воительницы такой сентиментальщины.

— Вообще-то, — сказал я, — мы родня не только с Адамом. — Да-да, с лягушками и муравьями тоже. Как со всем животным и неживотным миром!.. До Адама Господь создал солнце и звезды, потом из того же материала, чуть перелепив его по-другому, создал землю, деревья, а затем самых простых таких дочервячков, их амебами зовут… Мы с ними тоже родственники, как и со всем на свете!.. Затем Господь творил существ все сложнее и сложнее, наконец создал человека, который тоже плоть от плоти этого мира!.. А вот эти инозвездные чужаки — уже совсем другое.

Глава 10

Кони медленно пошли рядом, поглядывая друг на друга, Боудеррия спросила с интересом:

— Почему? Чужаки больше похожи на людей, чем наши лягушки!

— То, что похожи на людей, — ответил я авторитетно, — не весьма довод. И мы похожи на рептилий, от которых произошли. У нас тоже два глаза, как у жаб и ящериц, даже по пять пальцев на каждой лапе…

Она сказала с недоверием:

— Ну и шуточки у вас, сэр Ричард.

— Какие?

— Что мы от рептилий, — ответила она с достоинством. — Моя мать вовсе не рептилия. Еще какая не рептилия!