Ричард Длинные Руки — император
Шрифт:
Лицо Альбрехта изменилось, посмотрел на меня с великим уважением. Я с горечью подумал, что вот даже он, умнейший из лордов, не врубился сразу, очень уж горит жаждой догонять ослепленного врага и рубить, рубить, рубить.
Сэр Норберт кашлянул и проговорил в напряженной тишине:
— Ваше величество… какие будут приказы?
Я сказал с горечью:
— Молитесь!.. Молитесь все, чтобы филигоны после случившегося… не поднялись… в воздух. Тогда нам конец.
Альбрехт сказал быстро:
— Убито всего
Я сказал зло:
— А вы знаете их нормы? Мы можем только надеяться. Возможно, сочтут случайностью. Главное, не повторить снова. Тогда улетят точно. Сэр Норберт, утройте охрану лагеря! Никто из знающих секрет не должен его покидать под страхом немедленной казни.
Альберт сказал с тревогой:
— Но все равно весть скоро разнесется по селам, а также и по городам. Все начнут готовить и зажигать факелы! И жечь все ночи!
Я сказал с тоской:
— Мы должны успеть…
— Что успеть, ваше величество?
— Не знаю, — ответил я потерянно. — Не знаю…
Остаток ночи прошел в тревоге, а утро наступило настолько нежное и безмятежное, что я тихонько взвыл от страшной безнадежности. Это что же, вот такое оно и будет завтра, когда людей на планете не останется?
В лагере тревожная тишина, до всех дошло, что убийство десятка-двух козлоногих тварей к победе не приближает. Скорее наоборот — грозит ускорением катастрофы.
Бобик чувствует мою тревогу, готов лезть на ручки, как щенок, тогда совсем задавит, подлизывается и смотрит с укором: я же тебя безумно и преданно люблю, чего же тебе еще? Все хорошо!
Я натыкался на стенки шатра, чувствуя, как убыстряются не только шаги, но и дыхание. Часовой приподнял полог, я увидел полное тревоги лицо и вопрошающие глаза.
— Ваше величество?
— Да, — ответил я, — ты угадал.
Он вряд ли понял, что такое важное угадал, а я почти выскочил, повертел головой, куда бы броситься и чем себя занять это время, когда все мы зависли в тоскливой неизвестности…
Простучал стук копыт, на сухое место выметнулся со стороны леса разведчик, пустил коня в мою сторону.
Я вскинул ладонь, запрещая соскакивать и кланяться, некоторые еще не могут удержаться от этой дурной привычки.
Он натянул повод.
— Ваше величество!.. Маркус…
— Что? — крикнул я. — Поднимается?
— Нет, ваше величество, пока на месте!
Я выдохнул:
— Слава тебе, Господи. Ты всегда даешь людям шанс, как давал и соотечественникам Ноя. Но мы уже умнее, ты был прав, Господи, с Ноем… Хорошо, скачи обратно, пусть Норберт продолжает бдить и наблюдать.
Он лихо развернул коня, пришпорил и унесся. Альбрехт, наблюдавший со стороны, подошел, сказал дружески:
— Значит, вы одобряете действия Господа?
— Да, — ответил я твердо. —
— Понятно становится потом?
— Да, — согласился я. — Дети понимают своих родителей тогда, уже когда сами… Граф, нам нужно менять тактику.
Он спросил в упор:
— Что, опять видение?
— Хуже, — ответил я. — Новые вопросы.
Дыхание наконец-то выровнялось, а сердце перестало колотиться, как пойманная птица.
— Это не новость, — буркнул он.
— У нас есть шанс, — сказал я. — Теперь мы знаем их слабое место. Это не пятнышко, скажу вам!.. Мы в состоянии нанести им поражение в чистом поле или в лесу, это неважно, но, к сожалению, любая победа обернется поражением и уничтожением как нас, так и всего на свете…
Альбрехт сказал почтительно:
— Ваше величество, вы успели остановить наших героев вовремя. А у них хватило благоразумия послушать вас. Насколько я понимаю, перед нами стоит задача теперь посложнее.
— В самое яблочко, граф. В сердцевину.
— Суметь ворваться в Маркус? И не дать взлететь?
— Именно, — отрубил я. — Ворваться и все там уничтожить. Взорвать, сломать, разрушить… вывести из строя! Пусть сам Маркус превратится в груду металла. Но как это сделать?
Он задумался, все-таки при отступлении своих войск любая крепость успевает захлопнуть ворота перед наступающими. Но там это не так критично, а здесь это конец.
— И все-таки вариант есть, — сказал я с тяжелым сердцем.
Он посмотрел на меня очень внимательно.
— Ох, ваше величество…
— Что?
— Почему мне кажется, — проговорил он медленно и с расстановкой, — что вы не придумываете хитрые воинские приемы, а… вспоминаете?
— Я старые книги читал, — напомнил я. — Только и всего. И ничуть не стыжусь, что грамотный. Меньше баб — больше книг!.. Это только в детстве кажется ужасным, что книги, а не бабы. Потом, как видите, обнаруживаются преимущества… Граф, как только появится сэр Нортон, пригласите его для серьезного разговора.
Он спросил тихо:
— Что-то придумали?
— Очень рискованное, — признался я.
— Нужно хвататься, — посоветовал он серьезно. — Времени нет. Ваше величество…
— Граф, — ответил я.
Он вышел, я быстро прикидывал, кого можно привлечь для рискованного и очень не рыцарственного подвига, и с горечью видел, что опираться придется в основном на людей неблагородного происхождения, у которых спесь и память о длинной родословной не заслонит суровую реальность.
Нортон прибыл нескоро, он из тех, кто предпочитает быть со своими людьми, а не в королевской свите, слегка запыхался, явно гнал коня во весь опор, лицо слегка покраснело, что для всего невозмутимого начальника внешней разведки просто редкость.